Брендон Сандерсон - Слова сияния

Они приблизились к хребту, из-за которого возник высокий уступ, нависающий в точности под тем углом, который требовался для ветролома. Будь эта каменная гряда побольше, она звалась бы лейтом. Укрепленной долиной, где мог бы расположиться процветающий город. Что ж, местечко совсем небольшое, но жизнь все равно его облюбовала. Здесь росла рощица невысоких, белых как кость деревьев. У них были ярко-красные листья. Саму скалу затянули лозы разнообразных видов растений, а на земле изобиловали камнепочки той разновидности, чей панцирь оставался открытым даже без дождя, и изнутри выглядывали соцветия с тяжелыми лепестками, а длинные языки-щупальца ползали вокруг, точно черви, в поисках воды.

В небольшом пруду, из которого питались камнепочки и деревья, отражалось синее небо. Листва, в свою очередь, отбрасывала тень, а в ней благоденствовал ярко-зеленый мох. Будто вкрапления рубинов и изумрудов посреди желтовато-серой пустой породы – так это было красиво!

Шаллан спрыгнула, едва фургоны остановились. Она испугала что-то в подлеске, и несколько очень маленьких диких рубигончих бросились врассыпную. Девушка не была уверена, что это за порода, – она даже не была уверена, что это вообще рубигончие, так быстро они двигались.

«Что ж, – подумала она, входя в маленький лейт, – возможно, это означает, что мне не стоит беспокоиться о чем-то побольше размером». Хищник вроде белоспинника распугал бы малую живность.

Шаллан шла вперед с улыбкой. Это был почти что сад, хотя растения явно дикие. Они быстро подбирали цветы, усики и листья, оставляя вокруг нее пустое место. Веденка подавила желание чихнуть и пробралась к темно-зеленому пруду.

Там она постелила на валун одеяло и устроилась порисовать. Другие караванщики отправились исследовать лейт или окрестности высокой скальной гряды.

Шаллан дышала чудесным влажным воздухом, а растения расслаблялись. Лепестки камнепочки выглядывали наружу, робкие листья раскрывались. Вокруг нее природа наливалась цветом, словно зарумянившись. Буреотец! Она и не понимала, насколько скучает по разнообразию красивых растений. Девушка открыла блокнот и нарисовала быструю молитву, обращенную к Шалаш, Вестнице красоты, в честь которой ее и назвали.

Растения снова попрятались – кто-то двигался сквозь них. Газ неуклюже проковылял мимо поросли камнепочек, с проклятиями пытаясь не наступать на лозы. Он подошел к ней и помедлил, уставившись на пруд.

– Вот буря! – воскликнул он. – Это что, рыбы?

– Угри, – догадалась Шаллан, когда что-то волной скользнуло по зеленой поверхности пруда. – Кажется, ярко-оранжевые. У нас были похожие в декоративном саду моего отца.

Газ подался вперед, пытаясь получше разглядеть угрей, пока один из них не вильнул над поверхностью воды гибким хвостом, обдав бывшего дезертира тучей брызг. Шаллан рассмеялась и сняла Образ одноглазого солдата, который внимательно смотрит в зеленые глубины, поджав губы и вытирая лоб.

– Газ, ты чего-то хотел?

– Ну… – неуверенно проговорил он. – Я тут подумал…

Он посмотрел на альбом.

Шаллан открыла чистую страницу:

– Конечно. Ты хочешь того же, что я сделала для Гларва?

Газ кашлянул, прикрыв рот ладонью.

– Ага. Получилось очень здорово.

Шаллан улыбнулась и начала рисовать.

– Мне нужно позировать или как? – уточнил Газ.

– Конечно, – ответила художница, желая лишь дать ему занятие на время, пока будет рисовать.

Она привела в порядок его форму, сгладила брюшко, взяла на себя смелость исправить подбородок. Основные различия, однако, были связаны с выражением лица. На рисунке он смотрел куда-то вверх и вдаль. С правильным выражением повязка делалась благородной, покрытое шрамами лицо – мудрым, а форма становилась предметом гордости. Она заполнила задний план едва прорисованными деталями, напоминающими о той ночи у костров, когда караванщики поблагодарили Газа и остальных за свое спасение.

Вырвав лист из альбома, она вручила его Газу. Тот взял подарок с почтением и запустил пятерню в волосы.

– Буря… – прошептал он. – Я действительно так выглядел?

– Да.

Шаллан краем уха слышала, как поблизости тихонько гудит Узор. Обман… но также правда. Несомненно, именно таким Газа и видели люди, которых он спас.

– Спасибо, светлость, – сказал Газ. – Я… спасибо.

Очи Эш! Дезертир и в самом деле прослезился.

– Храни его так, – посоветовала Шаллан, – и не складывай до вечера. Я покрою его лаком, чтобы не смазался.

Он кивнул и ушел, пугая по пути растения. Газ оказался шестым мужчиной, попросившим ее о своем подобии. Веденка поощряла такие просьбы. Что угодно, лишь бы напомнить им, какими они могли – и должны – быть.

«А ты, Шаллан? Похоже, все хотят, чтобы ты кем-то стала. Ясна, Тин, твой отец… Кем хочешь стать ты сама?»

Она пролистала свой альбом, отыскала страницы, где нарисовала саму себя в полудюжине разных ситуаций. Ученая, придворная, художница. Кем из них она хотела стать?

Может, всеми сразу?

Узор загудел. Шаллан глянула в сторону и заметила Ватаха, который прятался среди деревьев неподалеку. Высокий главарь наемников ничего не говорил о рисунках, но она замечала его презрительные усмешки.

– Ватах, прекрати пугать мои растения! – окликнула его Шаллан.

– Макоб говорит, мы остановимся на ночь, – ответил тот и удалился.

– Неприятности… – прожужжал Узор. – Да, неприятности.

– Знаю, – бросила Шаллан и, подождав, пока листва развернется опять, начала ее зарисовывать.

К несчастью, хотя ей удалось добыть у торговцев угольки и лак, у нее не было цветных карандашей, с которыми можно было бы попытаться нарисовать нечто более впечатляющее. И все-таки должна была получиться хорошая серия этюдов. Заметная перемена по сравнению с остальными страницами в этом альбоме.

Она старалась не думать о том, что потеряла.

Девушка рисовала и рисовала, наслаждаясь тихим миром маленькой рощицы. К ней присоединились спрены жизни, мельчайшие зеленые мошки, сновавшие среди листьев и цветов. Узор перешел на воду и, удивительное дело, принялся тихонько считать листья на ближайшем дереве. Шаллан сделала с полдюжины набросков пруда и деревьев, надеясь, что сумеет позже разыскать их в какой-нибудь книге. Она позаботилась и о том, чтобы зарисовать листья в крупном виде, со всеми деталями, а потом перешла к рисованию того, что просто шло на ум.

Как же приятно рисовать не в движущемся фургоне! Условия были безупречные: достаточно света, тишина и спокойствие, кругом дыхание жизни…

Она замерла, осознав, что изобразила: скалистый берег океана, на заднем плане вздымаются знакомые утесы. Далеко-далеко у скал несколько неотличимых фигур помогают друг другу выбраться из воды. Шаллан могла поклясться, что один из них Ялб.