Брендон Сандерсон - Слова сияния

Шаллан впервые поняла, что в просторном зале стало тихо. Множество солдат и слуг уставились на нее и офицера.

– Фу! – Каладин высвободил руку, которую она все еще продолжала держать с того момента, как попыталась привлечь к себе внимание. – Я пересмотрел свое мнение о вас. Вы явно высокородная светлоглазая. Только они способны так бесить. – Он решительным шагом направился от нее к дверям в королевские покои.

Стоявший рядом Ватах заметно расслабился.

– Ввязаться в состязание по перекрикиванию с капитаном гвардии великого князя Далинара? – спросил он шепотом. – Было ли это мудро?

– Мы подняли шум, – сказала она, успокаиваясь. – Теперь Далинар Холин так или иначе узнает о случившемся. Этот стражник не сможет сохранить мое прибытие в тайне от него.

Ватах обомлел:

– Так это было частью плана…

– Едва ли, – призналась Шаллан. – У меня и близко не хватило бы ума на подобное. Но все равно это должно сработать. – Она посмотрела на Газа, которого гвардейцы Каладина отпустили, чтобы он смог присоединиться к ней и Ватаху. Но за ними все равно продолжали внимательно следить.

– Газ, даже для дезертира, – вполголоса проговорил Ватах, – ты чересчур труслив.

Тот просто стоял потупившись.

– Откуда ты его знаешь? – поинтересовалась Шаллан.

– Он был рабом, – объяснил Газ, – на лесном складе, где я раньше служил. Шквальный парень. Он опасен, светлость. Склонен к насилию и бунтарству. Я понятия не имею, каким образом он сумел подняться так высоко и так быстро.

Каладин задержался перед залом совещаний, миг спустя двери приоткрылись. Похоже, встреча закончилась или наступил перерыв. Несколько помощников бросились внутрь, чтобы узнать, не требуется ли что-нибудь их великим князьям, и среди гвардейцев начались разговоры. Капитан одарил Шаллан суровым взглядом и с неохотой вошел, неся полученный от нее листок.

Шаллан вынудила себя стоять, сцепив перед собой руки – укрытую рукавом и свободную, – чтобы не выдавать беспокойства. В конце концов Каладин вернулся, его лицо выражало смесь раздражения и покорности. Он ткнул в нее указательным пальцем, потом большим указал себе за спину – это означало, что девушка может войти. Его гвардейцы пропустили ее, хотя удержали Ватаха, когда тот попытался пойти следом.

Она махнула ему, приказывая оставаться на месте, сделала глубокий вдох и направилась сквозь беспокойную толпу солдат и прислужников прямиком в королевский зал заседаний.

И вот когда каждому ордену придана была сообразность с природой и темпераментом Вестника-патрона, наиболее полно эту сообразность воплотили в себе камнестражи, которые следовали за Таленелат’Элином, Каменной Жилой, Вестником войны: они считали делом доблести олицетворять решимость, силу и надежность. Увы, куда меньше их заботила собственная склонность к упрямству, даже после убедительного доказательства ошибочности их суждения.

Наконец-то перерыв! Они не закончили – Буреотец, сколько еще это будет тянуться? – но наступил момент, когда споры прекратились. Адолин встал – раны на его ноге и боку запротестовали – и покинул отца и тетушку, предоставив им возможность негромко побеседовать друг с другом, пока большая комната заполнялась гулом разговоров.

Как отец это выносит? Прошло целых два часа, если верить висевшим на стене фабриалевым часам Навани. Два часа великие князья и их жены выражали свое недовольство Убийцей в Белом. Никто не мог прийти к согласию по поводу того, как следовало поступать.

Все игнорировали правду, которую им совали прямо в лицо. Ничего нельзя сделать. Ничего – просто Адолину необходимо сохранять бдительность и упражняться, чтобы в следующий раз дать монстру достойный отпор.

«По-твоему, ты можешь его победить? Того, кто ходит по стенам и заставляет самих спренов природы повиноваться себе?»

От этого вопроса делалось не по себе. По предложению отца Адолин с неохотой сменил доспех на нечто более подходящее. «Мы должны на этом собрании излучать уверенность, – сказал Далинар, – а не угрозу».

Вместо него в доспехе был генерал Хал, прятавшийся в смежной комнате с ударным отрядом. Отец считал маловероятным, что убийца нападет во время собрания. Если он хотел убить великих князей, то куда проще было бы разобраться с ними поодиночке, в ночи. Атаковать всех сразу, в компании гвардейцев и десятков осколочников, казалось неблагоразумным решением. И действительно, на собрании было полным-полно осколков. Трое великих князей надели свои доспехи, остальные привели осколочников. Абробадар, Джакамав, Реси, Релис… Адолину редко доводилось видеть столь многих сразу.

Неужели хоть что-то из этого имеет значение? Вот уже несколько недель со всего мира поступали донесения. Убитые короли. Обезглавленные правящие дома по всему Рошару. В Йа-Кеведе, как сообщалось, убийца прикончил несколько десятков солдат со щитами-полуосколками, которые могли блокировать его клинок, а также троих осколочников, включая самого короля. Кризис поразил целый мир, и его причиной был один человек. Разумеется, если он человек.

Адолин разыскал себе чашу сладкого вина в углу зала, где ему с готовностью налил слуга в синем и золотом. Оранжевое вино, по большому счету обыкновенный сок. Адолин все равно осушил целую чашу и отправился искать Релиса. Ему нужно было что-то делать, а не просто сидеть и слушать, как люди негодуют.

К счастью, он кое-что придумал, пока шло собрание.

Релис, сын Рутара и блестящий осколочник, обладал лицом, похожим на лопату, – плоским и широким, с носом, который, по всей видимости, расплющили. Он вырядился в вычурный зелено-желтый наряд. Имея возможность надеть что угодно, он остановил свой выбор на… этом?

Релис был полным осколочником, одним из немногих в лагерях. Он также действующий дуэльный чемпион – что, вкупе с происхождением, делало его весьма интересным для Адолина. Он беседовал со своим кузеном Элитом и тремя придворными дамами Садеаса в традиционных воринских хавах. Одна из этих женщин, Мелали, многозначительно посмотрела на Адолина. Она выглядела прекрасней, чем когда-либо, с заплетенными в сложные косы волосами, уложенными при помощи шпилек. Ну чем еще он мог ее разозлить? Прошла целая вечность с той поры, как они встречались.

– Релис, – приветствовал Адолин и поднял свою чашу. – Я просто хотел, чтобы ты знал: мне показалось очень смелым твое предложение выйти на бой с убийцей. Твоя готовность умереть за Корону воодушевляет.