Брендон Сандерсон - Слова сияния

– Почему же ты здесь? – спросил Каладин.

– Просто хотел поглядеть, как у тебя дела, – произнес Моаш и шагнул ближе. – Лопен правду сказал? Про твои… способности?

Буря побрала бы этого гердазийца! Лопен остался в лагере – с Даббидом и Хоббером, – чтобы стеречь казарму и заботиться о Каладине. Значит, они с Моашем успели поболтать.

– Да, – подтвердил Каладин.

– Что произошло?

– Точно не знаю, – солгал он. – Я оскорбил Сил. И я не видел ее уже много дней. Без нее я не могу втягивать буресвет.

– Нам придется это как-то исправить, – пробормотал Моаш. – Или надо подыскать тебе осколочный доспех с клинком в придачу.

Каладин посмотрел на друга снизу вверх:

– Моаш, думаю, она бросила меня из-за участия в заговоре против короля. Видимо, Сияющий не мог оказаться вовлеченным в такое.

– Разве Сияющий не должен поступать правильно? Даже если это трудное решение?

– Иногда за высшее благо приходится платить жизнями, – произнес Каладин.

– Именно так!

– Это сказал Амарам. О моих друзьях, которых убил, чтобы сохранить свои секреты.

– Ну, это совсем другое, конечно. Он светлоглазый.

Каладин уставился на Моаша, чьи глаза сделались светло-коричневыми – не темней, чем у любого светлорда. Вообще-то, у Амарама цвет глаз был точно такой же.

– Как и ты.

– Кэл, – возмутился Моаш, – не говори такие вещи. Ты меня тревожишь.

Каладин отвернулся.

– Король просил доставить сообщение, – заявил Моаш. – Это мой предлог прийти сюда. Он хочет с тобой побеседовать.

– Что? Зачем?

– Я не знаю. Теперь, когда Далинар ушел, король не просыхает. И не оранжевое пьет, заметь. Доложу ему, что ты еще не пришел в себя после ранения и не в состоянии явиться.

Каладин кивнул.

– Кэл, – окликнул Моаш. – Мы ведь можем тебе доверять? Ты не передумал?

– Ты сам все сказал, – бросил Каладин. – Я ничего не должен делать. Просто не мешать.

«И как бы я смог им помешать? Раненый, без спрена?»

Все завертелось и зашло слишком далеко, чтобы он мог что-то предпринять.

– Отлично, – заключил Моаш. – Ты выздоравливай, хорошо?

И ушел, а Каладин снова остался во тьме.

АхноихведьбросилиЭтоочевидноизприродыузНогдегдегдегде

ПротивопоставлениеОчевидноеОсознаниекаксветзимнегосолнцаОниушинцев

МыдолжнынайтиодинМожемлимыиспользоватьнеправедникаМожемлисоздатьсебеоружие.

Во тьме фиолетовые сферы Шаллан оживляли дождь. Без сфер она не видела капли, только слышала, как они умирают на камнях и на ткани шатра. Со светом каждая падающая частичка воды успевала сверкнуть, точно звездный спрен.

Она сидела у края тента, поскольку любила смотреть на дождь в перерыве между рисованием, в то время как другие ученые устроились ближе к середине. Как и Ватах с парой своих солдат, наблюдавшие за ней, точно угнездившиеся небесные угри за единственным детенышем. Шаллан забавляло то, что они так ее оберегали и явно гордились службой ей. По правде говоря, она ожидала, что вся компания сбежит, получив помилование.

Плач шел уже четыре дня, а ей все еще нравилась погода. Почему тихий шум ласкового дождя пробуждал ее воображение? Вокруг нее медленно исчезали спрены творчества, большинство из них успело принять форму разных вещей, что были в лагере. Мечи входили в ножны и выходили, миниатюрные палатки хлопали на невидимом ветру пологами. Шаллан нарисовала Ясну, какой она запомнила ее в ту ночь, больше месяца назад, когда видела ее в последний раз. Принцесса склонилась над столом в полумраке корабельной каюты, отбрасывая рукой волосы, вопреки обыкновению не завитые и не заплетенные в косы. Измученная, ошеломленная, до смерти перепуганная.

Рисунок не был отображением какого-то реального Образа, как обычно поступала Шаллан. Она просто воссоздала свои воспоминания, и результат не отличался точностью. Но веденка гордилась наброском, поскольку ухватила свойственные Ясне противоречия.

Противоречия. Они-то и делали людей живыми. Ясна – измотанная, но каким-то образом все равно сильная, и даже еще сильнее, потому что показала уязвимость. Ясна – до смерти напуганная, но одновременно храбрая, ведь одно проистекало из другого. Ясна – ошеломленная, но могущественная.

Шаллан в последнее время старалась чаще рисовать именно так, осмысливая собственные фантазии. Иллюзиям не пойдет на пользу, если она будет лишь воспроизводить увиденное. Важно творить, а не просто копировать.

Исчез последний спрен творчества, изображавший лужу, в которую наступили ботинком. Бумажный лист в ее руках сморщился, когда на него заполз Узор.

– Бестолковые существа! – проворчал он с презрением.

– Спрены творчества?

– Сами ничего не делают. Шныряют вокруг, смотрят, восторгаются. У большинства спренов есть цель. Этих же просто привлекают чьи-то чужие цели.

Шаллан откинулась на спинку стула, размышляя, как ее учила Ясна. Неподалеку ученые и ревнители спорили о том, насколько большим был Буревой Престол. Навани отлично выполнила свою часть работы – лучше, чем девушка смела надеяться. Армейские ученые теперь трудились под началом невесты Адолина.

Бесчисленная россыпь далеких и близких огней указывала протяженность армии. Дождь все лил и лил, искрясь в пурпурном свете сфер. Шаллан подобрала их по цвету.

– Художница Элесет, – заметила девушка, обращаясь к Узору, – однажды провела эксперимент. Она выбрала для освещения своей студии только рубиновые сферы, самые большие. Хотела посмотреть, какой эффект окажет красный свет на ее творчество.

– Мммм, – заинтересовался Узор. – И что получилось?

– Поначалу во время сеанса рисования цвет освещения сильно на нее влиял. Она использовала слишком мало красной краски, и цветочные поля получались блеклыми.

– Этого следовало ожидать.

– Но самое любопытное произошло дальше, – продолжила Шаллан. – Если она работала при таком свете много часов, эффект смягчался. Краски на ее картинах становились более гармоничными, нарисованные цветы выглядели живее. В итоге художница пришла к выводу, что разум компенсировал цвета, которые она видела. Более того, меняя освещение во время творчества, она какое-то время продолжала рисовать так, словно комната по-прежнему была красной, и не воспринимала новый цвет.

– Мммммм… – довольно прогудел Узор. – Люди могут видеть мир не таким, какой он на самом деле. Вот почему ваши обманы иногда столь сильны. Вы способны не признавать их обманами.

– Это меня пугает.