Брендон Сандерсон - Слова сияния

Основная часть войска паршенди продолжала песнопения. Отделилась небольшая группа – около двух тысяч воинов – и двинулась наперерез Адолину. Он зарычал, пригнувшись, и в его руке появился осколочный клинок. Если они…

Вспышка.

Мир полетел кувырком, и принц очутился на земле, его осколочный доспех заскрежетал по камням. Броня поглотила силу удара, но потрясение от этого ничуть не уменьшилось. Мир кружился, и брызги воды, проникнув сквозь щель в забрале, оросили его лицо.

Остановившись, он рывком поднялся и вскочил на ноги. Зашатался, бряцая доспехом, размахивая клинком по сторонам на случай, если паршенди успели подобраться слишком близко. Сморгнул с глаз попавшую внутрь шлема воду, сориентировался в изменившейся обстановке. Посреди коричневого и серого пейзажа виднелось белое пятно. Неужели это…

Он наконец-то проморгался как следует, и все сделалось четким. Белым пятном оказался лежавший на земле конь.

Адолин издал хриплый вопль, который эхом отразился внутри шлема. Забыв о криках солдат, о звуке дождя, о внезапном противоестественном треске позади себя, он бросился к телу на земле. Чистокровный!

– Нет-нет-нет, – бормотал Адолин, проехавшись по камням на коленях и остановившись у трупа. На белой шкуре животного виднелся странный ветвящийся ожог. Широкий, зазубренный. Темные глаза Чистокровного были открыты, невзирая на дождь.

Адолин протянул к коню руки и внезапно понял, что не может его коснуться.

Юноша посреди незнакомого поля.

Чистокровный не шевелился.

Он в тот день волновался больше, чем на дуэли, когда добыл свой клинок.

Крики. Новый треск – резкий, быстрый.

«Сын, они выбирают седоков. Мы только и думаем что об осколках, но привязать к себе клинок может любой, будь он храбрецом или трусом. Здесь все по-другому. Здесь побеждают только достойные…»

Двигайся.

Для скорби найдется время.

Двигайся!

Адолин взревел, вскочил на ноги и бросился мимо двух взволнованных мостовиков, замерших над ним с копьями наготове. Он начал призыв клинка и побежал вперед – туда, где развернулась битва. Прошло всего лишь несколько секунд, но стройные ряды алети уже смялись. Одни пехотинцы продвигались плотными группами, в то время как другие, потрясенные и растерянные, ушли в глухую оборону.

Еще одна вспышка, сопровождаемая громким треском. Молния. Красная молния. Она родилась в череде вспышек, которые возникали среди групп паршенди, а потом исчезала в мгновение ока. От нее остался яркий послеобраз – сияющий, разветвленный – и ненадолго ослепил Адолина.

Впереди него люди падали, сгорая в броне. Он заорал и бросился вперед, крича своим солдатам, чтобы держали строй.

Снова и снова раздавался треск, но удары, похоже, были плохо нацелены. Иногда молнии били в обратную сторону или следовали странными путями, редко направляясь прямиком к алети. На бегу Адолин увидел вспышку, порожденную двумя паршенди, но она тотчас же ушла в камень.

Паршенди растерянно уставились себе под ноги. Это выглядело так, словно молнии вели себя… как настоящие небесные молнии, чье поведение не отличается особой предсказуемостью.

– Атакуйте их, кремлецы! – заорал Адолин, пробегая среди солдат. – Назад, в строй! То же самое, что двигаться к лучникам! Выше головы! Крепитесь! Если мы дрогнем, нам конец!

Принц не знал, что из этого они услышали, но то, как Адолин с воплем набросился на ряды паршенди, пошло во благо. Офицеры начали отдавать приказы, шеренги солдат построились заново.

Молния ударила прямо в Адолина.

Звук был немыслимый – и свет! Он застыл, ослепленный. Когда сияние погасло, принц обнаружил, что совершенно не пострадал. Окинул взглядом доспехи, которые тихонько вибрировали, – от этого гула его кожу приятно покалывало. Еще одна молния стрельнула от ближайшей группы паршенди, но не ослепила его. Его шлем – который, как обычно, был отчасти прозрачным изнутри – потемнел. На нем появился затемненный зигзаг, в точности совпавший с молнией.

Адолин ухмыльнулся, стиснув зубы, и ощутил животное удовлетворение, ворвавшись в строй паршенди и взмахом клинка рассекая их шеи. Предания не лгали: доспех, который он носил, создали для того, чтобы сражаться именно с этими чудовищами.

Хотя эти солдаты-паршенди были стройнее и выглядели свирепее тех, с кем он сталкивался раньше, глаза их сгорали так же легко. Потом они падали замертво, и у каждого что-то выбиралось из груди – маленький красный спрен, похожий на миниатюрную молнию, который взмывал в воздух и исчезал.

– Их можно убить! – заорал поблизости солдат. – Они смертны!

Другие подхватили этот клич, передавая от шеренги к шеренге. Хоть откровение и было очевидным, оно приободрило его войска, и алети бросились вперед.

«Их можно убить».

Шаллан рисовала. Неистово.

Карта, нарисованная чернилами. Каждая линия точна. Огромный лист, изготовленный по ее приказу, лежал на широкой доске на полу. Это был самый большой рисунок, который она когда-либо делала; Шаллан его заполняла по частям, все время пока длился поход.

Девушка вполуха слушала других ученых дам в шатре. Они отвлекали, но были важны.

Еще одна линяя, волнистая по краям, образовала тонкое плато. Она была копией линий, уже нарисованных Шаллан в семи других местах на карте. Равнины представляли собой четырехкратно повторенный радиальный узор, отраженный от центра каждого квадранта, так что все изображенное ею в одном секторе повторялось и в других, отраженное соответствующим образом. Да, восточную сторону разрушили ветра, так что в тех местах ее карта не будет точной, – однако в целях единства ей требовалось нарисовать те части до конца. Чтобы увидеть узор целиком.

– Донесение от разведчиков, – сообщила женщина, врываясь в шатер и впуская порыв влажного ветра. Этот неожиданный ветер… он был так похож на тот, что предвещал Великую бурю.

– Что за донесение? – спросила Инадара. Строгая дама предположительно являлась крупной ученой. Она напоминала Шаллан отцовских ревнителей. В углу комнаты стоял одетый в осколочный доспех принц Ренарин, скрестив руки на груди. Ему приказали защищать всех, если паршенди попытаются прорваться на командное плато.

– Большое центральное плато в точности такое, как нам описал его паршун, – проговорила разведчица, еле дыша. – Оно на востоке, и между нами всего одно плато. – Лин была крепкой с виду женщиной с длинными черными волосами и проницательным взглядом. – Оно явно обитаемо, хотя прямо сейчас, похоже, там никого нет.

– А что с другими плато? – уточнила Инадара.

– Шим и Фельт изучают их, – ответила Лин. – Фельт скоро вернется. Я могу сделать для вас грубый набросок того, что видела на центральном плато.