Иван Оченков - Смоленский поход

Проговорив это, я протянул руку господину Юхансону, которую он тут же с чувством пожал.

— Ваше величество, коль скоро мы компаньоны, позвольте мне предупредить вас еще кое о чем.

— Предупредить?

— Именно так. Не знаю даже с чего начать…

— Начните с начала, друг мой.

— Как вам будет угодно, началось все с того момента как вы высадились на наш берег. Многие видели большие ящики, которые ваши люди тащили в ваш дом. Разумеется тут же поползли слухи, но это пустяки. Хуже стало, когда в портовых тавернах появились матросы с зафрахтованного вами судна. Они стали рассказывать, как вы захватили Ригу, и какую контрибуцию получили с нее.

— Да, — рассмеялся я, — досужим сплетникам только дай возможность пересчитать денежки в чужих карманах!

— Это так, разумеется, — продолжил гнуть свою линию Олле, — но куда как больше слухов о некой ведьме, которую вы якобы избавили от костра. И которая заплатила вам за это сдачей Риги.

— Боже какой вздор!

— Это мы с вами, ваше величество, понимаем что эти слухи — вздор, а вот чернь и некоторые из священнослужителей подхватили эти слухи и продолжают их распространять более всего упирая при этом на козни врага рода человеческого.

— Да, пожалуй, что вы правы. При должной фантазии не трудно будет представить эту историю в невыгодном свете.

— Именно так, ваше величество.

— Впрочем, я не думаю оставаться в Стокгольме слишком долго и давать пищу досужим сплетникам. Мне нужно как можно скорее возвращаться, ибо государственные дела не ждут.

— Понимаю.

— Так что, дорогой друг, какое-то время мои интересы придется представлять вам. Я ведь могу на вас рассчитывать?

— Почту за честь!

— Прекрасно. Что же, поскольку о делах мы с вами договорились, мне, пожалуй, пора прощаться.

— Ну, зачем же прощаться, ваше величество, надеюсь еще не раз видеть вас своим гостем, — расплылся в льстивой улыбке Юхансон.

— Как-нибудь, непременно. Сейчас же мне пора идти. Говорят, в вечернее время здесь не слишком спокойно. Причем, драки случаются даже с портовой стражей.

— О, вы уже слышали об этом досадном инциденте?

— Да, что-то такое говорил мой шкипер, кстати, а это правда, что зачинщик драки — поляк?

— Поляк? Очень может быть, во всяком случае это многое объяснило бы.

— А как его имя?

— Если честно не помню, кажется, Матеуш… нет, не помню. А почему вас заинтересовал этот негодяй?

— Ну, мы же воюем с Польшей и поляк в шведских войсках меня немного удивил.

— Ну, такое случается. Вам ли не знать, что среди наемников кого только нет!

— Да, вы правы, иной раз даже принцы случаются, — вздохнул я глядя на шведа с постным видом, после чего мы дружно расхохотались.

— Да, уж, я помню когда вы впервые появились в Швеции, рассчитывая предложить свою шпагу покойному королю Карлу.

— Славные были денечки, гере капитан над портом! Как вы думаете, этого поляка уже повесили?

— Вот еще, если всех подряд вешать, то кто же будет ворочать веслами на королевских галерах!

— Так он уже на галере?

— Полагаю — да.

— Туда ему и дорога.

— Несомненно. Кстати, ваше величество, если хотите мой сын проводит вас до дому.

— Не стоит дружище.

Покинув дом Юхансона, я быстрым шагом направился к галерной пристани. Дело шло к вечеру, и нужно было торопиться. На мое счастье там была одна единственная большая галера, на которую усиленно таскали грузы какие-то оборванные личности под присмотром матросов, которыми командовал офицер в синем мундире.

— Добрый день, гере лейтенант, — поприветствовал я его.

— Какой к черту он добрый, сударь, — недовольно откликнулся он сиплым голосом, — мы еще с утренним приливом должны были отправиться в Улеаборг, а вместо этого до сих пор грузимся разным вздором. У вас какое-то дело?

— Пожалуй, что да. Это вы капитан этой славной галеры?

— Как вы сказали, славной галеры? — Засмеялся булькающим смехом швед, — да уж, нашли славную, нечего сказать! Нет, командует этой старой лоханкой капитан Эренсфельд.

— Я могу его видеть?

— Вы-то точно сможете, а вот сможет ли он увидеть вас, большой вопрос. Он сейчас набирается пивом в ближайшем портовом кабаке и, держу пари, сейчас не сможет отличить вашу милость от своей кружки.

— Тогда, может быть вы, сможете мне помочь?

— Смотря, что вы хотите, сударь.

— Я ищу одного человека, его должны были перевести на галеры из королевской тюрьмы.

— Вы полагаете, в шиурму* попадают как-то иначе?

— Это произошло в последние три дня. Солдат из студентов повздоривший с портовой стражей.

— Из студентов? Пожалуй, я знаю о ком вы. Но какое вам, сударь, до него дело?

— Ну, предположим, я его добрый дядюшка озабоченный судьбой своего беспутного племянника

Офицер недоверчиво окинул меня взглядом и нахмурился. Скрестив руки на груди и широко расставив обутые в видавшие виды ботфорты ноги, швед придал своему лицу самое суровое выражение и громко спросил.

— А вы не слишком молоды, чтобы быть его дядюшкой?

— Видите ли, мой друг, — нимало не смущаясь, отвечал ему я, — для того чтобы быть дядей, ну или скажем отцом, совсем необязательно быть старше племянника или сына.

— Как это?

— Ну, можно венчаться с его тетей, или матерью…

— Ах, вот вы про что, — засмеялся швед, — да уж, про такое я не подумал!

— Ничего страшного, старина, главное, что недоразумение благополучно разрешилось. Так я могу увидеть своего родственника?

— Это можно устроить, если…

— Если я проявлю некоторую щедрость?

— И это тоже, сударь, но главное, если не побрезгуете посетить эту славную, как вы выразились, галеру. Дело в том, что ваш «племянник» в данный момент изволит отдыхать в канатном ящике.

— Что вы говорите, очевидно, мальчик проявил некоторую живость характера?

— Вы, сударь, подобрали очень правильное определение. Я полагаю, когда ваш родственник, дал в морду корабельному профосу это была именно живость характера.

— Гребец ударил профоса? — недоверчиво протянул я, — а разве он не был закован?

— Удивительное дело, не правда ли? Вы правы, сударь, каторжников доставляют на галеру закованными в цепи, но эти цепи принадлежат королевской тюрьме. Поэтому по прибытии с них сначала снимают королевскую собственность, а потом заковывают в цепи принадлежащие галере.

— Социализм — это учет, — пробормотал я про себя.

— Что вы сказали, сударь?

— Продолжайте гере лейтенант, ваша история очень занимательна.

— Для кого как, ваша милость, бедняга Улле, это наш профос, что-то сказал вашему родственнику и тот в один удар лишил его половины зубов, а еще он потом долго блевал, как новичок во время своего первого шторма, и до сих пор двигается с трудом. Именно поэтому ваш «племянник» до сих пор жив. Улле очень просил сберечь его до своего выздоровления, чтобы иметь возможность лично спустить с него шкуру.