Иван Оченков - Смоленский поход

Со мной остался десяток драгун во главе с капралом Генрихом, да Михаил Романов и полтора десятка русских ратников. Почему я так сократил охрану? Сам не знаю. Может, расслабился, а может еще что. Скорее всего, полагал, что с малым отрядом проще будет исчезнуть, так же внезапно, как и появился. Пока король Густав Адольф спешно готовил свою армию для экспедиции в Ригу, я присматривался к шведской организации, которая, прямо скажем, не впечатляла. Войска задерживались и прибывали некомплектными. Припасов не хватало, и качество их оставляло желать лучшего. Корабли, выделенные для перевозки десанта, явственно просили ремонта. Глядя на все это безобразие мелькала мысль, что без отзыва армии Спаре из Новгорода у шведов все равно ничего бы не получилось, и я самую малость переплатил. Впрочем, дальнейшие события заставили меня забыть об этих мыслях.

Началась та последняя неделя моего пребывания в Стокгольме просто прекрасно. Рано утром ко мне прибежал посыльный от капитана над портом Юхансона и сообщил, что на рейд прибыли корабли канцлера Оксеншерны. Не теряя ни минуты, я отправился в порт, в надежде первым встретится с Акселем. К моему удивлению канцлер был уже на пристани, но не торопился покинуть ее, а ожидал со свитой прибытия небольшой идущей к берегу на веслах. Сама пристань была окружена солдатами не дававшим пройти на нее немаленькой толпе зевак.

— Что случилось, любезный, — спросил я у одного из них, — отчего такое столпотворение?

— Как, вы не знаете, ваша милость? — Удивился тот, — да ведь это вернулась из Мекленбурга наша добрая принцесса Катарина!

Возможно впервые я пожалел о своей привычке скромно одеваться и обходится без свиты. Для всех я был просто молодым дворянином, которых немало ходит по улицам столицы в поисках развлечений. Оглянувшись по сторонам, я заметил сложенные пирамидой бочки, очевидно приготовленные к погрузке на один из кораблей. На самую верхушку этого сооружения забрался какой-то оборванный мальчишка, глазевший со своего наблюдательного пункта за происходящим и громко кричавший обо всем увиденном собравшимся вокруг.

— Сморите, смотрите принцесса сидит в барке, — сообщил он своим слушателям когда я подошел.

— А какова она собой? — Поинтересовался кто-то из них.

— Ты что, дурак? — последовал немедленный ответ, — всякому ведь известно, что наша принцесса настоящая красавица! А еще она набожна и добродетельна, даром что старый король выдал ее за этого чернокнижника герцога Мекленбургского!

— Полегче, сопляк, — простуженным басом отозвался какой-то моряк, — герцог-странник может и не самый набожный из немецких князей, но он храбрый малый и устроил датчанам славную взбучку.

— Конечно, устроил, — не остался в долгу стоявший на бочках гаврош, — чего бы ему не устроить, когда он знается с нечистой силой? Или вы думаете, его просто так царем московиты выбрали?

Какое-то время я с изумлением слушал их перепалку, но к счастью мальчишка вскоре отвлекся на новое событие.

— Принцесса вступила на шведскую землю!

— Эй, парень, она одна? — не вытерпел я.

— Как это одна, — изумился он, — конечно с ней свита и охрана.

— Чтобы тебя чума взяла, мелкий мерзавец, я тебя спрашиваю с ней ли маленький принц?

— Так бы сразу и сказали, ваша милость, да, одна из женщин, видать кормилица, держит на руках ребенка. Верно это маленький Карл Густав.

— Благодарю, — отозвался я и кинул гаврошу монетку.

— И вам спасибо, ваша милость, — прокричал тут же попробовавший ее на зуб мальчишка, — сразу видно что у вас хорошие деньги, не то что у этого герцога-странника.

В другой раз я бы не спустил подобной дерзости, но сейчас мне было не до того. Странное лихорадочное чувство овладело мной. Здесь, совсем рядом со мной жена и маленький сын, которого я еще ни разу не видел. Да плевать я хотел на пересуды уличных мальчишек! Я должен как можно скорее увидеть их и вся королевская гвардия не сможет мне в этом помешать!

Тем временем показались кареты в окружении всадников, которые бросились оттеснять толпу, давая им проезд. Три золотые короны на дверцах и попонах лошадей не оставляли сомнений в их принадлежности. Вскоре кареты благополучно добрались до пристани, и высокопоставленные пассажиры принялись занимать в них места. Когда все разместились, форейторы принялись щелкать своими бичами, разворачивая экипажи, а конные драбанты приготовились снова расчищать им путь. Наконец, все было готово к движению, но обнаружилось что путь каретам преграждает одинокий всадник.

— Сударь, — сурово закричал командир драбантов, — извольте дать дорогу шведской принцессе!

— С охотой, мой друг, — тут же отозвался я, — но прежде научитесь правильно произносить ее титул.

— По-вашему, я неправильно произношу титул ее высочества?

— Разумеется, вы назвали ее шведской принцессой, а правильно говорить — русская царица!

Швед удивленно посмотрел на меня, потом его взгляд скользнул на коня и задержался на вальтрапе синего цвет с тремя золотыми коронами. И конь, и сбруя принадлежали королевским конюшням и были присланы мне по приказу Густава Адольфа для торжественного проезда к дворцу трех корон, после которого я «позабыл» их вернуть.

— Ваше королевское высочество? — узнал меня наконец командир драбантов.

— И царское величество!

— Прошу прощения, ваше величество, но что вы здесь делаете?

— Жену встречаю.

Тем временем задержка привлекла внимание высокородных пассажиров, и канцлер велел адъютанту узнать, в чем дело. Тот кинулся к начальнику стражи, начальник стражи, в свою очередь, к командиру драбантов и вскоре все трое несколько озадачено стояли передо мной. Первым вышел из ступора командир драбантов. Он посторонился, и эффектно отсалютовав шпагой, во все горло закричал: — «Дорогу царю Московскому!»

Услышав, кто именно преградил путь кортежу, зеваки как по команде замолкли и уставились на меня. Я же, тронув конские бока шпорами, двинулся вперед, пытаясь на ходу догадаться в какой именно карете находится Катарина. Между тем зрители стали понемногу выходить из ступора. Первым очнулся какой-то пожилой моряк в помятой шляпе.

— Да здравствует, герцог Мекленбургский! Слава победителю датчан!

Несколько человек его поддержали и я, обернувшись, помахал рукой своим сторонникам. Впрочем, их было не так много. Большинство же безмолвствовало глядя на меня с отстранённым любопытством, а некоторые и вовсе со страхом. Тут из первой кареты выглянул сам Аксель Оксеншерна и, удивленно покачав головой, кивнул на следующий экипаж.

Буквально выпрыгнув из седла, я подбежал к ней и рывком открыл дверцу.

— Ну, здравствуй, — неожиданно хриплым голосом проговорил я.