Джон Норман - Волшебники Гора

— Это — актёр, Мило, — ответил мне мужчина.

— Но он же раб, — заметил я.

— Да, он принадлежит Аппанию, землевладельцу, импресарио и работорговцу, — сообщил мне торговец. — Тот сдаёт Мило различным театрам.

— Красивый парень, — признал я.

— Самый красивый мужчина во всем Аре, — заверил меня мой собеседник и, усмехнувшись, добавил: — Свободные женщины падают к его ногам штабелями.

— А что насчёт рабынь? — раздраженно спросил Марк, обжигая хмурым взглядом Фебу.

— Лично я готова упасть только к вашим ногам, Господин, — улыбнулась та, потупив взгляд.

— Тогда можешь вставать на колени и приступать к их очистке своим языком, — зло бросил ей Марк.

— Да, Господин, — отозвалась девушка, и, упав на колени, склонилась к его ногам.

— Появление Мило в драме гарантирует ей успех, — заверил меня торговец.

— Выходит, он популярен, — отметил я.

— Особенно среди женщин, — усмехнулся он.

— Я могу это понять, — понимающе улыбнулся я.

— Зато большинству мужчин на него наплевать, — добавил торговец, и я пришёл к выводу, что он был одним из представителей этого большинства.

— Это я тоже понимаю, — кивнул я.

Признаться, я тоже не был уверен, что готов был стать восторженным почитателем этого Мило. Возможно, всё дело в том, что я просто вынужден был признать, что этот Мило был куда красивее меня.

— Желаю всего хорошего, — попрощался со мной мужчина.

— Похоже, этот Мило играет не только на сцене, — пробормотал я себе под нос.

— Что Вы имеете в виду? — спросил, уже было отвернувшийся, торговец.

— Ничего, — заверил его я, выходя из задумчивости.

— Смотри, это — Мило, — шепнула одна свободная женщина другой.

— Да ты что! — воскликнула её подруга. — Бежим за ним, хотя бы мельком посмотрим на него.

— Ты что! — упрекнула её первая. — Это же бесстыдство!

— А кто нас узнает под вуалями? — напомнила ей вторая.

— Точно, — опомнилась первая, — тогда давай поспешим.

И обе дамы, лавируя в толпе, устремились вслед за одетой в пурпур фигурой.

— Красавчиков вроде него, — недовольно проворчал торговец, — следует обязать носить вуаль, выходя на улицу.

— Возможно, — не стал спорить я.

Вообще-то свободные женщины в большинстве крупных городов Гора, и в особенности женщины высоких каст, на людях появляются только в вуалях. Кроме того, они ещё и носят одежды сокрытия, которые действительно скрывают их с головы до пят. Зачастую даже кисти рук скрываются под перчатками. Тому есть множество причин имеющих отношение, прежде всего к скромности и безопасности. С другой стороны, рабыни обычно одеты крайне откровенно, если одеты вообще. Как правило, их предметы одежды, если они им вообще разрешены, скроены так, чтобы оставить минимум простора для воображения относительно их прелестей. Скорее они сделаны для того, чтобы привлечь к ним внимание, и продемонстрировать их, иногда даже излишне нахально, во всей красе и великолепии. Гореане не видят смысла в том, чтобы стыдиться соблазнительности, увлекательности, чувственности, женственности и красоты своих рабынь. Скорее они ценят всё это, дорожат и наслаждаются этим. Безусловно, нужно помнить, что рабыня — не более чем домашнее животное, и находится в полной власти мужчин. Для того чтобы это было понято яснее, следует отметить два пункта. Во-первых, она должна появляться публично, не скрываясь под вуалью. Таким образом, мужчины могут свободно рассматривать её лицо, когда и сколько им захочется, констатируя его деликатность и красоту, а также эмоции женщины. Ей просто не позволено прятать этого от окружающих. Она должна обнажить своё лицо перед их пристальными взглядами, во всей его разоблачительной интимной открытости и со всеми для неё вытекающими из этого последствиями. Во-вторых, её унижение окончательно закреплено тем фактом, что ей не дают иного выбора, кроме как быть той, кем она по существу является, человеческой самкой, и таким образом, она должна, желает она того или нет, сексуально и эмоционально, физически и психологически, занять отведённое ей природой место.

— Всего доброго, — попрощался я с торговцем, и тот отвернулся, направившись по своим делам.

— Дорогу, — услышал я зычный мужской голос, раздававшийся впереди. — Дорогу!

К нам приближался разодетый мажордом, который своим жезлом дотрагивался до прохожих, вынуждая их расходиться в стороны, освобождая дорогу следовавшему за ним паланкину свободной женщины. Очевидно, это была весьма богатая дама, раз её несли сразу восемь рабов-мужчин. Так же, как и все остальные, я отступил к стене, давая дорогу мажордому, паланкину, занавески которого были плотно задёрнуты, и его носильщикам.

— Странно, что подобный паланкин оказался в таком районе, как Метеллан, — заметил я.

— Может теперь, нам всё же стоит уделить внимание спасению наших жизней, — недовольно проворчал Марк.

— И рад бы, но Феба ещё не закончила с твоими ногами, — усмехнулся я.

Феба, на мгновение, оторвавшись от своего занятия, со счастливым выражением на лице, посмотрела вверх.

— Встать, — приказал Марк, раздражённо щелкая пальцами.

Девушка немедленно вскочила на ноги, и замерла около моего друга, покорно опустив голову. Должен заметить, что она привлекала к себе изрядную долю внимания, чем я был не слишком доволен. Всё же в мои намерения не входило мозолить глаза всем и каждому в Аре. С другой стороны я не считал разумным вмешиваться в отношения между рабовладельцем и его рабыней.

Я окинул улицу взглядом. Мужчин из комнаты, судейских и стражников вместе с их смазливой пленницей, несомой головой назад, как обычная рабыня, больше не было видно. Позже, подумалось мне, ей нечасто выпадет роскошь такой транспортировки. А вскоре, возможно уже через пару дней, ей уже придётся изучить то, как надо следовать за мужчиной на его поводке.

— Ой! — пискнула Феба.

Похоже, кто-то из толпы, мимоходом, потрогал её прелести. Марк сердитым взглядом обвёл толпу. Я чего он собственно ожидал?

Оглянувшись назад, ярдах в пятидесяти от нас дальше по улице я заметил кудрявую светловолосую голову Мило, возвышавшуюся над толпой. Парень стоял у стены. Паланкин свободной женщины на мгновение замер около него, а потом продолжил движение.

— Ой! — снова вскрикнула Феба.

Взбешённый Марк снова стремительно обернулся, но его взгляд опять упёрся в безликую толпу.

— Если тебя это так волнует, — заметил я, — может быть, стоит дать ей хоть какую-то одежду.

— Пусть ходит голая, — буркнул юноша. — Она всего лишь рабыня.

— Возможно, некий предмет одежды был бы разумен в данной ситуации, — попытался настоять я.

— У неё есть ошейник, — пожал он плечами.

— Кажется, Ты так и не заметил, — усмехнулся я, — но она у тебя изысканно красивая женщина.