Джон Норман - Волшебники Гора

Свободная женщина, ударив рабыню три или четыре раза, вдруг замерла с занесённой для следующей пощёчины рукой. Лишь лёгкий вечерний ветерок, сквозивший вдоль улицы, шевелил кромки её одежд. Наконец, вместо удара она прижала пальцы к своему горлу, поверх одежд и вуали, и, посмотрев на рабыню, попыталась поймать её взгляд. Однако та уже не осмеливалась встречаться с ней глазами.

— Что означает быть рабыней? — спросила свободная женщина у невольницы.

— Госпожа? — не поняла её испуганная девушка.

— Что означает быть рабыней? — повторила свой вопрос женщина.

— Многое зависит от хозяина, прекрасная Госпожа, — осторожно ответила рабыня.

Конечно, она не могла видеть лица свободной женщины, но выражения вроде «прекрасная Госпожа» и ему подобные, со стороны рабыни обращающейся к свободной женщине весьма распространены. Это аналогично обращению «благородный Господин» к мужчине. Зачастую данные обращения имеют довольно мало общего с действительностью, так что стоит относиться к ним, как не больше чем простым общепринятым эпитетам уважения.

— От хозяина, — эхом повторила свободная женщина, заметно задрожав.

— Да, Госпожа, — кивнул девушка.

— И Ты должна делать всё, что он говорит, и повиноваться ему во всём? — уточнила женщина.

— Конечно, Госпожа! — поспешила заверить её невольница.

— Ты можешь идти, — разрешила, наконец, свободная женщина.

— Спасибо, Госпожа! — обрадовалась девушка и, вскочив на ноги, унеслась прочь.

Свободная женщина ещё некоторое время смотрела ей вслед, а затем бросила взгляд в нашу сторону, но уделяя внимание не нам с Марком, а прятавшейся за нами Фебе, сразу опустившей глаза. Задрожав, она отвернулась и пошла по улице влево от нас, в том направлении, откуда появилась процессия Посвященных.

— Люди Ара напуганы, — заметил Марк.

— Да, — не мог не согласиться я.

Мимо нас, бормоча себе под нос молитвы, прошёл какой-то парень. Он отслеживал свои молитвы посредством молитвенного кольца. Это кольцо, имевшее несколько крошечных выступов, обычно носили на указательном пальце правой руки. Поворачивая кольцо на пальце, устанавливая вверх один выступ за другим, можно было отслеживать очерёдность молитв. Появление же сверху круглого выступа, очень напоминавшего тот золотой круг, что был поднят на шесте Посвящённого, означало, что цикл молитв завершён и можно остановиться или начать заново.

— Как Ты думаешь, куда направлялись Посвященные? — спросил я Марка.

— В их храм я, наверное, — пожал он плечами.

— Зачем? — уточнил я.

— Для вечерний службы, я полагаю, — несколько раздраженно, ответил юноша.

— Я тоже так подумал, — кивнул я.

— Солнечные ворота! — вспомнил он. — Мы должны быть там засветло!

— Верно, — согласился я.

— Нам хватит времени? — спросил у меня Марк.

— Думаю да, — предположил я.

— Пойдём! — крикнул он. — Пойдём быстрее!

Мой друг сорвался с места и быстрым шагом поспешил по улице. Я последовал за ним, а Феба уже за мной, но ей, чтобы не отстать, пришлось постоянно срываться на бег.

— Можешь обернуться, — бросил Марк, вставая на ноги.

У тяжело дышавшей Фебы, до того стоявшей на коленях, прижимаясь лицом к земле и держа руки на затылке, хватило сил только на то, чтобы опираясь на руки приподнять голову. Дело происходило в нашей маленькой палатке, установленной за стенами Ара, одной из сотен таких же палаток, принадлежавших главным образом скитальцам, переселенцам и беженцам.

— Спасибо, Господин, — немного отдышавшись, проговорила Феба. — Я ваша. Я люблю вас. Я люблю вас.

— Встань и повернись лицом ко мне, — велел ей молодой воин. — Держи руки по бокам.

Марк вытащил из своего мешка длинный шнур, футов пять длиной или около того, и перебросил через своё плечо.

— Я должна быть связана? — поинтересовалась рабыня.

— Воздух здесь, за стенами кажется мне чище и свежее, — заметил я, прислушиваясь к звукам лагеря раскинувшегося вокруг нас.

— По крайней мере, здесь не воняет ладаном, — усмехнулся Марк, а потом повернулся к Фебе и, продемонстрировав ей небольшой лоскут ткани, вытащенный из мешка вслед за шнуром, спросил: — Знаешь, что это?

— Я не уверена, — робко, но с надеждой, проговорила она, — Господин.

Я просто не мог не улыбнуться, видя, как засияли её глаза.

— Это — туника! — восхищенно воскликнула девушка, стоило Марку развернуть свёрток.

— Рабская туника, — мрачно поправил её юноша.

— Конечно, Господин, — радостно кивнула она, — ведь я же — рабыня!

Это действительно была туника, надеваемая через голову, без рукавов, скроенная из реповой ткани. Высокие разрезы по бокам гарантировали, что бёдра девушки будут постоянно обнажены почти до талии.

Не трудно было заметить, как Фебе хотелось бы протянуть руки и схватить этот скромный наряд, но она, прекрасно помнившая о приказе держать руки прижатыми к бокам, смогла удержаться от глупости. Шнуру, свисавшему с плеча Марка, конечно, предстояло играть роль кушака. Такие кушаки могут быть повязаны самыми разными способами, впрочем, суть у всех одна — выгодно подчеркнуть фигуру носительницы. Кроме того, этим же шнуром, как и верёвкой удерживающей на женщине камиск, можно воспользоваться, чтобы связать её.

— Это будет моим, не так ли? — осторожно поинтересовалась Феба, но в её голосе звучали нотки нетерпеливого ожидания и надежды.

Похоже, она боялась поверить в такую удачу. Однажды, неподалёку от Брундизиума, на юго-запад отсюда, она уже понадеялась на то, что она вот-вот должна получить подобный предмет одежды, тот, что до неё носила другая рабыня, но Марк не позволил ей этого. Та туника сгорела на её глазах, сожжённая по его требованию. А всё потому, что она было с Коса.

— Это принадлежит мне, — отрезал Марк, — так же, как и Ты сама. Но верно и то, что покупая её, я держал в памяти именно тебя. Будешь носить её, когда тебе будет разрешено или приказано.

— Я могу потрогать её, Господин? — восхищенно спросила Феба.

— Можешь, — махнул он рукой.

Интересно было наблюдать, с какой благодарностью и радостью она взяла в руки это крохотную тунику. Как, оказывается, много может значить для девушки, такая незначительная вещь. Это была самая простая рабская туника, дешёвая, маленькая, скрывающая немногим больше, чем та-тира или камиск, но с каким безграничным восхищением смотрела на неё невольница!

Пусть это был вид одежды, который свободные женщины, как они сами утверждают, презирают, находя его невообразимо шокирующим, невыразимо скандальным, на который они не могут смотреть без ужаса, а взглянув готовы упасть в обморок, но для Фебы, и многих других, таких же, как она сама рабынь, эта лёгкая туника была настоящей драгоценностью, несомненно, значащей для неё куда больше, чем самые дорогие наряды в шкафах свободных женщин. Правда, я подозреваю, что свободные женщины далеко не всегда абсолютно искренни, говоря нам о своих чувствах к таким предметам одежды. В конце концов, та же самая свободная женщина, что, будучи пленена, с гневным криком отбрасывает от себя такую одежды, глядя на неё в расстройстве и тревоге, сама же торопливо натягивает её на себя, стоит только ей увидеть, что рука её похитителя опускается на рукоять плети, и уже через несколько мгновений, носит рабскую тунику так, словно проходила в ней всю жизнь, талантливо, изящно, возбуждающе и вызывающе. Вообще, такие предметы одежды и их значение, имеют тенденцию необыкновенно возбуждать женщин. И, между прочим, зачастую оказывается, что не так уж и незнакомы свободные женщины с этими нарядами, как они пытаются заставить нас в это поверить. Не раз случалось находить подобные вещицы среди их имущества в захваченных городах. Не трудно догадаться, что многие женщины надевают их, оставшись наедине со своим зеркалом, позируя и фантазируя. Иногда бывает так, что прямо во время таких предосудительных занятий, женщина чувствует, как сначала на её шее затягивается петля работорговца, а потом её ошеломлённую умыкают из её же собственных апартаментов. На Горе говорят, что свободные женщины — такие же рабыни, просто на них пока не надели ошейники.