Джон Норман - Волшебники Гора

— Убить её! — потребовал кто-то из толпы.

— Убить! — поддержали его злые голоса.

— Нет! — грудью встал на защиту своей рабыни Марк.

— Нет! — поддержал его я.

— Их тут только двое, — крикнул один из особо рьяных.

— Слушайте! — призвал я, поднимая руку.

В этот момент толпа затихла. Многие мужчина подняли головы, прислушиваясь, потом все дружно повернулись в сторону доносившегося звука. Феба, маленькая, уязвимая, голая, поспешила воспользоваться заминкой и подползала поближе к ногам Марка.

Вдоль улицы неслось пение и звон колоколов. Уже через мгновение мы увидели золотой круг, поднятый на шесте, появившийся из-за поворота. Люди на улице торопливо раздавались в стороны, прижимаясь к стенам домов.

— Посвященные, — шепнул я Марку.

Теперь уже вся процессию вывернула на эту улицу.

— На колени, — призвал мужчина стоявший рядом.

— Становись на колено, — посоветовал Марку, сам тоже опускаясь на одно колено.

Честно говоря, происходящее меня удивило. Люди становились на колени. Вообще-то, обычно свободолюбивые гореане не встают на колени даже в храмах Посвященных. Гореане обычно молятся стоя. Разве что руки иногда поднимают, да и то это зачастую происходит, только если молитва произносится вместе с Посвященным.

— Я не встану на колени перед этими, — упёрся мой друг.

— Вниз быстро, — прошипел я. — Ты за сегодня уже доставил достаточно неприятностей.

Уже чувствовался запах ладана. Во главе процессии шли два молодых, совершенно лысых парня в белых одеждах. Это именно они звонили в колокола. За ними следовали ещё два юноши, размахивавшие кадилами, испускавшими облака ароматного дыма. Насколько я в этом понимал, эти четверо были новичками, возможно, только недавно принесшими свои первые обеты.

— Хвала Царствующим Жрецам! — послышался чей-то пылкий голос.

— Хвала Царствующим Жрецам! — поддержал его другой.

Мне в тот момент подумалось, что мой друг Царствующий Жрец Миск, возможно, был бы если не очарован, то озадачен таким поведением людей.

Взрослый Посвященный, одетый в ниспадающие белые одежды, торжественно нёс шест увенчанный золотым кругом, фигурой, не имеющей ни начала, ни конца, символизирующей Царствующих Жрецов. За ним следовал ещё десяток Посвященных рангом пониже в колонну по двое. Именно они распевали молитву.

Свободная женщина в испуге торопливо отдёрнула свои одежды, чтобы не дай бог их не коснулся Посвященный, которому, как известно, запрещено даже дотрагиваться до женщин, впрочем, как и самим женщинам, касаться их. Кроме того, посвященные избегают употреблять в пищу мясо и бобы. Насколько мне известно, большую часть своего времени они посвящают жертвам, служению, молитвам и изучению мистических знаний. Они надеются посредством исследования математики, очистить себя.

— Спасите Ар! — всхлипнул мужчина, когда они проходили мимо.

— Спасите нас, о посредники Царствующих Жрецов! — выкрикнул кто-то их толпы.

— Я пожертвую храму десять золотых монет! — пообещал другой голос.

— Я приведу десять верров с позолоченными рогами, — заверил третий.

Но Посвященные не обращали никакого внимания на эти весьма значительные заявления. Какое им вообще могло быть дело до таких мелочей?

— Не поднимай головы, — шепнул я Марку.

— Я и не собирался, — буркнул он.

Феба лежала позади нас на животе и дрожала, прикрыв голову руками. Не позавидовал бы я ей, голой рабыне, если бы кто-нибудь поймал её столь неосторожно появившуюся в таком месте.

Наконец, процессия прошла, и мы смогли подняться на ноги, а толпа, собравшаяся было вокруг нас, рассеялась сама собой.

— Всё, Ты теперь в безопасности, — бросил я Фебе, — или, по крайней мере, настолько в безопасности, насколько может быть рабыня.

Девушка нерешительно поднялась на колени и сразу же прижалась к ноге Марка.

— Мы не в состоянии сопротивляться Косу, — вздохнул мужчина, стоявший в нескольких футах от нас.

— Мы должны надеяться на Царствующих Жрецов, — перебил его другой.

Напротив нас, с другой стороны узкой улицы, стояла свободная женщина, та самая, которая отдёрнула свое одежды, чтобы не затронуть ими Посвященного. Она тоже встала вместе со всеми, и теперь с грустью смотрела в ту сторону, куда удалилась процессия. До нас всё ещё долетал звон их колоколов. В воздухе по-прежнему висел запах ладана. Так получилось, что подле той свободной женщины оказалась рабыня, одетая в короткую серую тунику. Так же, как и Фебе, ей не посчастливилось оказаться на пути процессии. Теперь она стояла на коленях, упираясь головой и ладонями в камни мостовой, в общей позиции почтения, и стараясь казаться ещё меньше, чем была. В какой-то момент девушка уже собралась встать, чтобы продолжить свой путь, но заметила, что свободная женщина пристально разглядывает её. Оказавшись объектом такого внимания со стороны свободного человека, невольница замерла, оставаясь на коленях.

— Тебе-то, шлюха нечего бояться, — с горечью в голосе проговорила свободная женщина. — Это таким как я следует трястись от страха.

Коленопреклонённая девушка благоразумно промолчала. В том, что сказала свободная женщина, было что-то, от чего веяло безумством разграбления павшего города, кровавым преследованием победителями своих противников, огнём и дымом пожаров и рушащимися домами завоёванного города. Впрочем, я бы рискнул предположить, что обе они и свободная женщина, и рабыня, в целом были в относительной безопасности.

— Всё что тебе грозит, это только смена одного ошейника на другой, — бросила свободная женщина, опасливо смотревшей на неё девушке.

Я отметил про себя, что рабыня была весьма недурна собой, особенно для тех, кто предпочитает рыжеволосых женщин. Также я обратил внимание на то, что невольница держала ноги плотно сжатыми. Думаю, стой она перед мужчиной, то, скорее всего, её колени были бы широко расставлены в стороны. Просто, не сделай невольница этого сама, ей бы развели их жёстким пинком, чтобы на будущее она накрепко запомнила, как перед кем она должна вставать на колени.

— Всего лишь другой ошейник! — вдруг зло крикнула свободная женщина.

Девушка вздрогнула, но ответить так и не осмелилась. Разумеется, учитывая все обстоятельства, эта свободная женщина была не так уж и неправа. Рабыня, как находящаяся в статусе домашнего животного, точно так же, как и любое другое домашнее животное, представляет очевидную ценность для победителей. Маловероятно, чтобы кому-то захотелось бы убить её, как никому не взбрело бы в голову убивать тарлариона или кайилу. Скорее её просто приковали бы цепью вместе с другими такими же, для того чтобы позднее распределить или продать.

Внезапно, свободная женщина, своей спрятанной под перчаткой маленькой ручкой наотмашь яростно принялась хлестать рабыню по лицу. Её, свободную женщину, свободного человека, мог растоптать тарларион, переехать колесом колесница, или ей мог, походя, перерезать горло озверевший от крови победитель. Подобное, конечно, было не исключено. Однако, с другой стороны, свободных женщин завоёванного города, или, по крайней мере, самых красивых из них, захватчики зачастую считают одной из статей своих предполагаемых трофеев. Найдётся немало свободных женщин в таком городе, которые оказавшись перед врагами готовы сорвать с себя одежды и, признавшись в своём естественном рабстве, отрицая свой предыдущий маскарад свободной женщины, умолять о милости клейма и ошейника. И что бы они ни говорили и как бы ни отрицали этого, но многие свободные женщины проигрывают подобную сцену в своём воображении. Кроме того, такие сцены, время от времени всплывают в их снах, беспокоя их и приоткрывая двери к самым тайным истинам их существа.