Каролина Кейрен - Отступники

В носу щиплет от неожиданно набежавших слёз. Встаю осторожно, чтобы не раскачать Кора, отхожу к перилам. Смотрю вниз, а в глазах всё расплывается. На спину ложится тёплая успокаивающая рука.

–Это из-за меня,– глухо говорю я, стыдясь посмотреть на него.

–Откуда тебе было знать? Кроме того, любой мог задать тот же вопрос, просто у тебя вышло чуть быстрее.

–Это не оправдывает меня. Но сейчас уже поздно разбираться. Нам нужно вниз, в медпункт.

Спустившись на десяток ступеней, понимаю, что надо мной по-прежнему никого. Поднимаюсь обратно, Кор стоит шагах в пяти от края, закусив губу.

–Ты хочешь сказать, что нам нужно вниз по этой лестнице? Другого пути нет?

–Нет другого пути,– нетерпеливо отвечаю я. И понимаю: он боится высоты.– Ты смотришь только перед собой, ясно? Опускать голову вниз нет нужды. Ты даже не поймёшь, что стоишь не на земле.

Он кивает, но не торопится приблизиться к лестнице.

–Не проторчишь же ты тут вечность?

Последний аргумент побеждает страх. Видимо, Кор решает, что лучше оказаться внизу и больше никогда не забираться обратно. Интересно, а каким образом нас подняли туда? Даже в одиночку это не так просто. Надеюсь, нас не подвязывали в темноте верёвками, как груз.

Спуск проходит без происшествий, Кор послушно держит голову перед собой. Хотя на мгновение ко мне закрадывается мысль, что он и вовсе зажмурился. Спрыгнув в траву, оглядываюсь, вспоминаю прогулку с Ламой, когда он показывал, что где находится.

–Туда.

Кор шумно спрыгивает и догоняет меня. Вместе пересекаем лужайку, где начинаются приготовления к розжигу ночных костров. Возле них до самого утра просидят дежурные – на случай непредвиденных обстоятельств. Конечно, несколько человек не смогут противостоять нападению. Но для подобного случая предусмотрена особая сигнализация: множество верёвок, расходящихся во все концы лагеря. Дёрнешь одну – вся система приходит в движение. Главное – запомнить обозначение сигналов, чтобы не ошибиться местом происшествия.

Лама сказал, дежурным редко бывает скучно: всегда находится кто-то, готовый скоротать ночь за беседой с ними. Одних мучает бессонница, других кошмары, а есть и просто романтики, видящие в этом целое приключение.

Медпункт, в отличие от большинства местных построек, не укрывается ни в кустах, ни на верхушке дерева. Это уютный маленький домик с окном шириной почти во всю стену, отчего внутри светло и спокойно. В нём как раз помещается несколько кроватей, высокая стойка с полками, на которых лежат лекарства, стол и табурет. Табурет этот постоянно кочует от стола до кроватей, между лесным доктором и посетителями идёт вечная борьба за сидячее место. Сейчас в домике многолюдно. Кроме доктора – того самого парня, что осматривал мою руку в первую ночь – и спящей девушки внутри и около входа теснится человек десять. Всем любопытно, кто она – очередная новенькая. Кор не без труда проталкивается до кровати, оглядывается на меня.

–Мира? Хотя удивляться нечему: как и ты на рожон постоянно лезла. Думаю, мы не ошибаемся в предположениях.

–Вы знакомы?– доктор милостиво позволяет нам остаться, в то же время выталкивая других на улицу. Я вхожу, сажусь рядом с кроватью на корточки. Девушка по-прежнему очень бледная, и дыхание еле различимо. Надеюсь, выстрел не окажется для неё смертельным.

–С ней всё в порядке, глубокий сон – последствие парализующей пули и полного истощения сил. Несколько дней строгого режима и будет как новенькая.

Я не очень-то верю доктору, немногим старше меня. Эрик учился не один год и до сих пор учится и проходит разные проверки, доказывающие его квалификацию, что же говорить о семнадцатилетнем мальчишке? Он едва ли закончил школу. Знания, почерпнутые им, наверняка поверхностные, а отчасти может и устаревшие. Здесь, в лесу, без специальных приборов и новых лекарств многого ждать не приходится. Но выбора нет, в Город нам путь заказан.

–Сколько пройдёт времени, прежде чем она придёт в себя?

Он пожимает плечами.

–Подобный случай произошёл впервые. Всё зависит от крепости её организма. Думаю, не раньше, чем через два часа.

–Мы подождём.

И мы ждём. Парень сначала ворчит, что ему нужно работать, но мы пропускаем слова мимо ушей. Он оттаскивает табурет обратно к столу, садится, листая толстую книгу. Кор нарезает круги вокруг дома. Я устраиваюсь на пороге, время от времени привставая, чтобы пропустить посетителей медпункта внутрь. Одних замучила головная боль, другим необходима таблетка от рези в желудке. Я только улыбаюсь, слушая их жалобы: даже ребёнку было бы очевидно, что всех сюда ведёт одна причина – девушка, найденная в зоопарке. Интерес подогревается ещё и тем обстоятельством, что вышла она со стороны запрещённой зоны. Быстро же здесь расходятся новости.

Когда подходит к концу второй час ожидания, к домику приближается группа, которая отправлялась в зоопарк. Шумно переговариваясь, они вваливаются внутрь.

–Эй, Стэл, перевяжи его, скорее!

Перевязать нужно Тика. Он держит руку на весу, обмотав её по локоть чьей-то кофтой. Даже на тёмной ткани заметны влажные разводы – кровь. На лице доктора никаких эмоций. Остановившись возле стойки с медикаментами, он так смотрит на нас, что мы замолкаем и быстро ретируемся на улицу. Дверь захлопывается, отрезая происходящее внутри.

–Что произошло?– спрашиваю, не обращаясь ни к кому определённому. Мне наперебой объясняют, что Тик под конец совсем вымотался и не рассчитал расстояние между собой и зверем. Тот оказался чересчур резвым и сумел просунуть когтистую лапу между широкими прутьями и царапнуть руку. Рану сразу перевязали, как смогли, но кровь долго не останавливалась.

–Как бы зашивать не пришлось,– вздыхает кто-то. Я поёживаюсь, вспоминая рассказ Эрика о пораненном охраннике. Вряд ли здесь проводят подобные операции под наркозом, для лесного лагеря это непозволительная роскошь. Хотя, если подумать, откуда здесь вообще какие-либо лекарства? И множество вещей на складе. Сложно увязать в единое целое складывающуюся картинку.

Проходит около получаса, и Тик выходит к нам. Усталый, он находит в себе силы улыбнуться ребятам и успокоить их, что всё в порядке. По одному, по двое они быстро растекаются в разные стороны, по своим делам. Тик садится рядом со мной в траву, прислонившись спиной к тёплым шершавым доскам домика. Закрывает глаза и тихо напевает под нос незатейливый мотив.

Смеркается. Небо постепенно заволакивает тёмной плёнкой. Закат сегодня скомканный, затянутый рваными облаками. Сейчас в этих разрывах видно местами маленькие остроконечные звёзды. Затихает в лесу вечерняя птичья перекличка. Воздух чуть дрожит, жара, пришедшая недавно, не спадает до поздней ночи. Лишь на рассвете станет свежо и легко дышать.