Каролина Кейрен - Отступники

–Идём к кострам, думаю, там сегодня будет что послушать.

Тик ободряюще улыбается мне, но глаза выдают сильную усталость. Не столько физическую, сколько моральную. Я заглядываю в медпункт. Доктор шёпотом отвечает, что всё по-прежнему. Я прошу его сообщить, если Мира очнётся. Он кивает, хотя вряд ли он сумеет ночью найти посыльного для меня. Напоследок ещё раз взглянув на одноклассницу, ухожу. Кроме нас у домика никого, Кор куда-то пропал. Наверно, увязался вслед за ребятами или самостоятельно изучает лагерь.

До костра нас провожают звонкие цикады. В траве замечаю несколько зелёных пятнышек: светлячки. Тик не ошибся: на брёвнах уже немало народу. Втискиваемся на освобождённое местечко, я улыбаюсь, заметив напротив Кит. Девушка приветливо машет распахнутой пятернёй, не отвлекаясь от разговора.

–Сель!– кричит она через минуту.– Любишь печёную картошку?

Картофелина обжигает пальцы, я ловлю её и тут же роняю в траву возле ботинок. Кит заразительно смеётся над моей неловкостью. Беру протянутый кем-то влажный кленовый лист, заворачиваю картошину в него и дую. Запах дразнит, щекочет ноздри. Ещё до того, как она успевает хоть немного остыть, я съедаю угощение.

–Ну, как, нравится?

–Ошень!– отвечаю и одновременно жую.

Так и сидим, перебрасывая с бревна на бревно картофелины и щурясь на костры. У Тика на щеке лежит мягкий отсвет, золотятся светлые волосы. Он уже отошёл от дневного приключения, только перевязка на руке напоминает о случившемся. И сейчас, оживлённо жестикулируя, пересказывает события, кто ещё не успел услышать и тем, кто пришёл послушать в очередной раз. Перебивая друг друга, мы рассказываем, как пришли в зоопарк и как нашли Миру. Но нас не слышно из-за голосов других. Оказывается, за несколько часов утреннее происшествие успело обрасти красочными легендами. Я только сдавленно хихикаю в коленки, слушая, как мы сражались с каким-то чудным зверем, название которого и не выговорить с первого раза. По одной версии именно он разорвал Тику до кости руку. Тик не подтверждает и не опровергает эти слухи, он сквозь опущенные ресницы смотрит, как лижут ветви языки пламени.

–Сель, а правда, что ты с той девочкой училась в одном классе?

Я киваю. Рассказывать особо нечего, но неловко молчать, видя столько горящих любопытством глаз. И я рассказываю. Рассказываю, как учились в школе, как ходили на экскурсии. В первую ночь у костров почти никого не было, и теперь такая атмосфера, что невольно хочется открыть все секреты. Вспоминается удивительный случай, с которого и полетело всё кувырком в нашем классе. Я сбивчиво пересказываю им про мальчика, выбежавшего к тоннелю, и про тех, кто спас его от волка. Оглядываюсь: не узнал ли кто-нибудь из них себя в моём рассказе? Теперь я уверена, что тот мальчик живёт среди них, в этом лагере. Но на меня смотрят с удивлением, едва ли не со страхом. Неужели снова что-то сказала не так?

–Заблудшие?– неуверенно говорит Кит в наступившей тишине.– Как они выглядели, Сель?

–Они похожи на охрану,– торопливо отвечаю я.– Мальчик совершенно обычный. А тот, кто его спас, в чёрном обтягивающем костюме и шлеме. И у него в руке был маленький пистолет. Я не видела его, впереди было много человек. Мне потом рассказали одноклассники.

–Они.

Тик подрывается с места, словно что-то должно произойти. Все настороженно вглядываются во мрак. Но вокруг тихо, только хлопает крыльями сова за пределами светового круга от костров. Я уже жалею, что начала разговор, но время вспять не повернуть. Тик поворачивается ко мне, в глазах пляшут оранжевые искры, губы сомкнуты в тонкую линию.

–Ты врёшь.

–Мне нет резона говорить неправду,– обижаюсь я.– Да, мы знакомы всего пару дней, ты можешь верить мне только на слово, но…

–Тик, хватит!

Кит бросает в костёр несколько веток и поднимает сердитый взгляд.

–Она права: какой смысл сочинять сейчас сказки? Да и что она могла знать, живя в Городе? Не её вина, что в своё время мы допустили ошибку.

–Не мы,– насупившись, отвечает Тик. Он покачивает раненную руку, будто усмиряет боль. Мне жалко его, и Кит, и всех остальных. Мне никто не объясняет, кто они – эти заблудшие, но, как видно, они доставили немало огорчений лесным жителям до моего прихода.

–Мы, Тик, мы, пускай нас и не было здесь в то время. Всё, что происходило, происходит и будет происходить здесь, касается каждого из нас вне зависимости от наших желаний. И если прежде была допущена оплошность, кроме нас разгребать последствия некому. Сель, ты теперь с нами, думаю, тебе полезно будет узнать, что так расстроило нас в твоём рассказе.

Она легко перепрыгивает бревно, кивком указывает следовать за ней.

–Доброй и мирной ночи, господа.

Я скомкано прощаюсь, чувствуя повисшее в воздухе напряжение. Догоняю Кит. Она уверенно может пройти ночью с одного конца лагеря на другой, но для моего спокойствия в её руке горит фонарик.

–Конечно, Лама знает гораздо лучше меня,– говорит Кит, пока мы идём по тропинке.– Но никто не скажет, где он сейчас. Лама сам себе хозяин, бродит часто в одиночку по лесу, иногда безоружный. Геройствует, хотя кто-то сочтёт это за безрассудство.

–Думаю, он знает, что делает,– делюсь своим мнением на этот счёт.

Кит оставляет реплику без ответа. Тропинка петляет между деревьями и кустами, огибает кособокий муравейник. Фонарик выхватывает стволы, за нами по земле ползут чёткие тени. Кит приводит меня в домик, похожий на медпункт, только более вытянутый, и окон здесь больше. Прикладывает палец к губам, взмахом ладони останавливает меня и одна заходит внутрь. Вскоре возвращается обратно, в руках её тонкое покрывало.

–Порядок. Всех перевели сюда. Идём.

–Куда?– мне не терпится услышать обещанную историю.

–На дерево. Там сегодня никого, поговорим в спокойной обстановке.

Смотрю наверх и словно чувствую натёртые сотнями ладоней деревянные ступени. Долгий подъём в темноте не приносит радости, но выбора нет. И, обречённо вздыхая, плетусь за девушкой.

-Устраивайся удобнее, разговор может затянуться.

Кит успевает забраться в гамак, дожидаясь, пока я догоню. Хоть с каждым разом забираться всё легче, но за девушкой мне пока не угнаться. Тяжело дыша, опускаюсь на соседнюю лежанку. Рядом Кит бросает покрывало.

–Под утро станет холодно,– отвечает она на не заданный вопрос.

Словно забыв про обещание рассказать обо всём, она теребит в руках фонарик, разглядывает его. Наконец, замечает моё нетерпение, с улыбкой поднимает голову.

–Смотри.

Она откручивает крышку, протягивает фонарик мне. Внутри множество проводков – все серые в темноте, батарейки, несколько лампочек. Пожимаю плечами, я не понимаю, к чему это.

–Видишь, сколько всего скрывается под неприглядной оболочкой маленького фонарика? В этом мы с ним похожи. Ты видишь только оболочку, знаешь лишь то, что лежит на поверхности. И сейчас я собираюсь показать часть того, что внутри.