Кира Лихт - Пепел и пламя [litres]

– Я выхожу на следующей остановке. Был рад найти вместе с вами это сокровище.

– Спасибо, что помогли мне, месье.

Мы приблизились к остановке, и поезд замедлил ход. Старик, прокряхтев, встал, и я последовала его примеру. Дневник я вернула в чемоданчик, который закрыла и сунула под мышку.

Выйдя на платформу, мы со стариком переглянулись.

– До свидания, месье, – сказала я. – Еще раз спасибо за помощь.

Старик кивнул.

– Позаботьтесь об этом дневнике, не дайте ему пропасть в забвении. Забвение губительно для истории, а историю нельзя забывать – ради того, чтобы подобный кошмар никогда не повторился.

Это прозвучало почти торжественно. Я снова кивнула. Старик отечески похлопал меня по плечу, повернулся и пошел прочь. Проводив его взглядом, я решила прочитать дневник от корки до корки и передать его музею.

Не успела я выйти из метро, как получила сообщения и от Маэля, и от Гермеса. Но я уже почти дома, так что не буду поворачивать. Родителей дома не оказалось, но в записке, которую я нашла на кухонном столе, говорилось, что они ненадолго отошли в магазин за покупками. Я написала им сообщение – мол, я дома, но скоро ухожу, чтобы встретиться с Маэлем. Мама ответила сразу – попросила передать Маэлю привет и пожелала ему скорейшего выздоровления.

Я улыбнулась, тронутая ее сообщением.

После сегодняшних событий мне нужно было побыть у себя в комнате и переварить случившееся. Я избавилась от многочисленных слоев одежды, натянула на себя спортивные штаны с футболкой, села за стол и положила чемоданчик перед собой. Облетев комнату, Эванджелина принялась с любопытством его разглядывать. Я не стала опускать защелки, опасаясь, что замок снова заест, и просто закрыла крышку. Впрочем, та была слегка деформированой и не закрывалась до конца. Я осторожно откинула крышку, достала дневник и включила настольную лампу, чтобы лучше видеть. Многие записи размылись и поблекли, поэтому мне с трудом удавалось их расшифровать. Буквы были по-старинному украшены многочисленными завитушками, что не облегчало мне задачу. Записи в середине дневника сохранились лучше всего. Дата подтвердила, что дневник описывает события конца Второй мировой. Его владелица рассказывала о своей жизни в полевом лазарете. О том, как ей жалко молодых солдат. Они напоминали ей брата, которого она потеряла слишком рано. В одной из записей девушка с грустью сообщала, что потеряла часы в творящемся вокруг хаосе. Она купила эти часы на свое первое жалованье. Она расстроилась, потому что считала, что медсестра без часов – это не медсестра. Перевернув страницу, я обрадовалась: здесь почерк был разборчивее, и я могла расшифровать целые предложения.

«Вместе со мной работают три женщины, – писала девушка. – Они намного старше меня, и я бы не назвала их привлекательными. Они частенько выстраиваются в ряд, напоминая органные трубы».

Я почувствовала, как у меня по спине пробежал холодок, и быстро продолжила читать.

«Они хорошие медсестры, хоть и плохо видят».

Озноб, охвативший меня, пощипывал кожу мурашками.

«У одной из них волосы торчат во все стороны, даже шапочкой не укротить. У другой – довольно высокий для женщины рост и зеленоватые ногти, но на больную она не похожа – энергичная и сильная. Ну а третья – самая способная из них. Они сестры, и она явно главная. Очень решительная и уверенная в себе особа. Они славные женщины, хоть и староваты, чтобы служить на передовой. Может, их взяли из-за большого опыта…»

«…Сегодня они услышали, как я жаловалась другой медсестре на то, что потеряла часы. Был перерыв, мы переодевались. Чистая форма у нас в дефиците, и я очень радуюсь каждой новой партии. Позже эти трое подошли ко мне и вручили часы со словами, что медсестре без них не обойтись. Они получили эти часы в благодарность от пациента, но у них уже были свои.

Я не могла поверить своей удаче! Очень великодушно проявлять подобную щедрость в наше сложное время. Сначала я не хотела брать часы, но сестры надели их на мое запястье, не оставляя мне выбора.

Часы очень красивые. Ремешок у них кожаный, и корпус выглядит так, будто сделан из настоящего золота. Они маленькие и изящные, и кажется, что они всегда были со мной. Сейчас я пишу эти строки и смотрю на них. В наше время тщеславие граничит с богохульством, и все же я не могу сдержать счастья. Я уже представляю, как завещаю их своей будущей дочери, чтобы та передала их своей дочери. Часы красивые, и качество у них отменное. Они наверняка прослужат десятилетия. Как бы то ни было, я буду их очень беречь.

Три сестры – одна молоденькая медсестра прозвала их «органными трубами» – со мной согласились. Они заставили меня пообещать, что эти часы будут переходить в моей семье от матери к дочери, как реликвия. И они правы. Такие часы нельзя продавать. Они должны остаться в семье. Я позабочусь об этом, и…».

Последующие строчки расплылись из-за больших высохших капель, но я прочитала достаточно. Торопливо перевернув страницы в самое начало, я принялась рассматривать почти выцветшую надпись. Пришлось поднести дневник к лампе, чтобы что-то разобрать.

На первой странице аккуратным почерком было выведено: «Дневник Розмари Силии Давенпорт».

Внизу хлопнула дверь – мама с папой вернулись. В ту же секунду я вскочила и опрокинула стул, узнав имя из дневника. Эванджелина взлетела, опустилась на ноутбук и возмущенно посмотрела на меня.

– Быть этого не может, – сказала я вслух. – Никак не может. Откуда, черт возьми, у старушек из французской столовой дневник моей прабабушки?! Я схожу с ума, – простонала я и посмотрела на Эванджелину. – Прости, дорогая, но тебе придется поискать себе другого хозяина. Все это нереально. Видимо, я сошла с ума.

Эванджелина взмахнула крылышками, словно говоря: «Конечно, реально. Посмотри на меня, последнюю представительницу давно исчезнувшего вида. Мне больше трех тысяч лет, а я вполне бодра. Просто твоя реальность не такая, как у большинства других людей. Тебе лучше смириться с тем, что таков твой мир».

Я тяжко вздохнула. Не сомневаюсь: если бы Эванджелина могла говорить, то именно это и сказала бы. Моя реальность не такая, как у большинства других людей. Со мной постоянно случаются непостижимые события, я то и дело натыкаюсь на мифологические головоломки. Даже передохнуть некогда. Теперь происходящее стало еще абсурднее. Прабабушка так подробно описала старушек из столовой, что ошибиться невозможно. Значит, будем исходить из того, что это они подарили ей часы – те самые часы, которые достались мне по наследству. Получается, старушки подарили прабабушке часы, чтобы через много-много лет я нашла в них кольцо. Скорее всего, они – тоже богини, а значит, бессмертны. На ум снова пришли их странные глаза. Я вытащила телефон и вбила в гугле «три богини с одним глазом». В поиске вышла статья о «Грайях» – дочерях позабытого морского божества и морского чудовища. У них один глаз на троих. Они не наделены особой властью и могущественными не считаются. Я недоверчиво покачала головой. Зачем этим богиням понадобилось, чтобы я нашла прабабушкин дневник и спрятанное кольцо?