Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Она не шелохнулась, не последовала его примеру, и Насир повернулся к ней, приоткрыв один глаз. В глубине его взгляда искрился смех.

– Мне всё-таки уйти? Ты – не единственная, кто этой ночью пригласил меня в свою постель.

Брови Зафиры взметнулись, а принц наглым образом устроился поудобнее.

– Та девушка в красном наряде? – уточнила охотница.

Взгляд Насира сделался задумчивым:

– Ревнуешь?

Это слово вызвало образ девушки в жёлтом платке – Кульсум, – и конечно же, досада тут же отразилась на лице Зафиры. Она попыталась скрыть это, но её взгляд был как открытая книга. «Поздно».

Взгляд Насира был пристальным, напоминая, что он читал её, словно карту.

Зафира поспешно нахмурилась:

– Скорее беспокоюсь. Бедняжка еле дышала.

– Да, я частенько вызываю у женщин такую реакцию.

– У каких женщин? – Охотница склонила голову набок.

Он усмехнулся.

Небеса, ну что она была за дура! Конечно же, были другие женщины. Он же был даамов принц!

– Только не у этой, – заявила она, указав на себя, надеясь, что кровь прилила к лицу от возмущения, а не от других эмоций.

– Да? – Он рассматривал её, и от дразнящих ноток в его голосе становилось так жарко, как не могло быть ни у одного очага. – Те несколько мгновений в седле Афьи говорили об обратном. Ну что ж, мне нравятся вызовы.

Зафира сверкнула глазами, увидела, как его плечи снова затряслись от смеха.

– Сладких снов, Охотница. Пусть они будут столь же приятными и полными соблазна, как мои.

– Ну вот ещё.

– Да? Обычно ведь за тобой вроде не водится приглашать мужчин в свою постель.

Рыкнув, Зафира зарылась под одеяла, ложась лицом в другую сторону. Его голос был словно тёплый мёд на языке. Его присутствие отчётливо напоминало обо всех историях Ясмин, и шея у девушки горела. Джаварат, мерзавец, удовлетворённо молчал.

Зафира бросила взгляд на тьму Льва за окном.

Да, уснуть этой ночью будет непросто.

Тело Насира было свинцовым от усталости, и всё же он мог думать только о румянце, вспыхнувшем на её щеках, о её присутствии совсем рядом. Жар перетекал всё ниже и ниже.

И это колебание в её взгляде, затуманенном неуверенностью…

Он был убийцей с короной, ядом достаточно соблазнительным, чтобы попробовать, – для Кульсум, для других женщин, чьи взгляды сопровождали Принца Смерти по коридорам дворца… но только не для неё.

«Лучше я познаю одну женщину близко, чем тысячу – поверхностно», – хотел сказать Насир, но эти слова были слишком смелыми, скорее напоминали приглашение, чем заявление.

Он не желал быть всего лишь ещё одним моментом, украденным из тысячи. Он желал каждого рассвета и каждой новорождённой луны. Он желал быть причиной для каждого румянца, для каждого сбивчивого вздоха.

Принц вспомнил о тех мгновениях в седле и о тех, что были ещё раньше – на Шарре, между колоннами, прежде чем всё вышло из-под контроля. Был ли он таким смелым, только когда отвлекал её? Если бы он не поцеловал Зафиру тогда, когда она была полна гнева, боли и печали, она бы сбросила его с лошади?

– Возьми меня с собой завтра, – сказала она. – Я не собираюсь оставаться здесь, пока ты убиваешь халифа.

– Твоя рана…

«И твой разум…»

– Всё в порядке. Возьми меня.

Разве мог он ей отказать хоть в чём-то?

– Ты не боишься?

– Если есть в жизни что-то определённое – так это смерть, не правда ли? – спросила Зафира, эхом повторяя его жестокие слова с Шарра. – Я была дурой, что считала, будто могу встретиться со Львом в одиночку, но… если уж мне суждено погибнуть, то лучше я погибну, сражаясь за то, во что верю. За нашу цель. Мы ведь не сражаемся за земли или за власть. Мы обеспечиваем будущее для всего народа – боремся за волшебство и за мир, который стоит того, чтобы жить в нём.

Её сила восхищала Насира. Его восхищало то, как она могла просто произнести что-то и дать ему направление – компас, указывающий его путь.

– Это… это я ведь и делала с самого первого дня, как взяла в руки лук.

Помолчав, он сказал:

– Ты не погибнешь.

– Почему нет?

Тогда она не знала, что он не поддразнивает её.

Не знала, что он осознавал каждый миг, как поднималась и опадала её грудь, каждый её вздох. Она была маяком во тьме, дикой розой, цветущей вопреки смерти.

Laa, она стала той самой причиной, из-за которой смерть теперь имела для него значение. И он не позволит смерти забрать Зафиру.

– Все эти женщины, – начала девушка, резко меняя тему. – У тебя должно было быть хоть подобие уверенности в себе.

Её голос был пытливым, полным любопытства – она не имела ни малейшего даамова представления. «Прекрасная газель, как многому я мог бы тебя научить…» Простыни зашуршали, когда она повернулась, чтобы посмотреть ему в спину, и он крепко стиснул зубы. Несмотря на то что рубаха скрывала его спину, он ощущал каждый шрам так, словно тот был вырезан заново.

Зафира продолжала, не обращая внимания:

– Куда всё это делось?

«Пожалуйста. Просто. Спи».

– Не знаю, – солгал он, потому что она не была просто какой-то женщиной. Она была Зафирой, легендарной, неземной, чистой сердцем, невинной… потерянной, привязанной к книге. – А откуда у тебя вдруг столько уверенности?

Как последний дурак, Насир желал, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Лев, тьма, планы Альтаира… он желал, чтобы всё это исчезло, хотя бы на миг.

– Похитила твою.

В её голосе он слышал усмешку, и ему потребовалась вся его выдержка до последней капли, чтобы не обернуться и не заключить её в объятия.

Сны Зафиры обычно были простыми, как полёт стрелы, но только не этой ночью. В какой-то миг она снова узрела видение Джаварата, только кровь, заливавшая улицы её селения, теперь была не алой, а чёрной. Книга ликующе кричала об искуплении, а охотница всё пыталась уловить смысл, продолжала смотреть в попытках увидеть, что случится дальше. Белое селение потемнело, сузилось до размеров комнаты.

Закрытая занавесями кровать, шёлк, скользящий по её нагой коже, губы, покрывающие её груди поцелуями лёгкими, как прикосновение пера. Её имя, произносимое шёпотом у самого уха благоговейно, точно молитва.

Она резко проснулась. В собственной коже было тесно от странной болезненной жажды. Джаварат мурлыкал.

«Часы утекают…»

Но ночь всё ещё владела небом. Khara… ну конечно же, снаружи было по-прежнему темно – они ведь были в Сарасине. Зафира шевельнулась, чтобы выпутаться из тёплого кокона одеял, и замерла.

Кокон, окружавший её, был не одеялом, а телом, крепким, гибким.

Насир.

Он бережно обнимал её, прижимая к себе так, словно она исчезнет, если он отпустит. В какой-то момент ночью он успел снять наручи.

Перед мысленным взором отчётливо вспыхнуло воспоминание из сна, и по телу разлился жар.