Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Они остановились перед дверями, и Насир оглянулся на Лану:

– Всё в порядке?

Она кивнула, но в её глазах вспыхнул страх, и Насир пожалел о своём решении взять её с собой. Нужно было оставить её внизу, на кухне, где самой большой проблемой было мытьё полов.

Слишком быстро стражники распахнули скрипучие двери.

Насир моргнул – внутри было неожиданно светло. Почти все тёмные занавеси в тронном зале были раздвинуты, и свет обрисовывал зловещие тени на богато украшенных стенах. Окна были устроены так, чтобы свет падал на Позолоченный Трон. Так и было – ореол света окружал султана Аравии, как бы это ни было иронично.

Пятеро мужчин в капюшонах стояли справа от возвышения, ещё пятеро – слева. На них были наручи и облегающие одежды, и сами они стояли неподвижно, точно статуи. Хашашины.

Насир вошёл. Его шаги по чёрному ковру, рассекающему алебастр полосой тьмы, были тихими, точно шёпот. Он остро ощущал, как Гамек следит за каждым его вздохом. Айя и Лана ступали по бокам от принца – ритмичный стук посоха сафи эхом отдавался в голове.

У подножия возвышения он остановился, ощутил лёгкий аромат бахура – знакомые мускус и жасмин. Ещё три ступени – и он будет стоять на уровне трона.

Султан Гамек смотрел на него сверху вниз. Серые глаза, унаследованные Насиром, были полны презрения, и рот кривился от отвращения.

«Это – не он», – напомнил себе Насир.

Двое делили этот трон – смертный и древний. Первый приходился ему отцом, второй похитил Альтаира. Laa, Лев похитил намного больше, чем Альтаира.

– Не думал я, что ты придёшь, – проговорил Гамек.

Ни приветствий, ни усмешки – ничего вообще. Медальон висел между складками его плаща с золотой окантовкой – поводок, на котором Лев держал султана. Насир знал, как это исправить. Знал, как обеспечить безопасность сановников.

Он встретился взглядом с отцом.

– Султаны не носят тюрбанов , – когда-то поддразнивала мать.

– Прежде всего я – сарасинец, а уже потом – султан, – отвечал отец.

Куфия и обруч могли быть королевскими украшениями, но их не назовёшь практичными. Тот шутливый разговор был уже целую вечность назад, когда за серыми глазами не прятались янтарные. Когда его отец всё ещё гордо нёс своё наследие, словно знаменосец в бою.

– Полагаю, я должен быть польщён твоим приглашением, – ответил Насир.

Издевательский смех, вырвавшийся из горла отца, был настолько знакомым, что принц мог бы повторить его. Но впервые он не хотел сдерживаться в словах. Нет, он не струсит перед Львом.

– Шарр наделил тебя языком. – Гамек поднялся. – Или девушка?

Насир замер. Он слышал прерывистое дыхание Айи, чувствовал тревогу, волнами исходившую от Ланы.

– Ты забываешься, мальчишка. Я – твой отец.

Даже смех Гамека был унизительным, и в разуме Насира зарождался рёв.

– Существует не так уж много мужчин настолько же безмозглых, как ты. Я видел Охотника Деменхура собственными глазами. Ты думал защитить её, не приводя сюда?

Насир похолодел, когда взгляд Гамека остановился на Лане. Его отец не знал бы девочку, но Лев – знал, так же как знал Зафиру ещё до Шарра. Воздух искрил опасностью. Рёв внутри нарастал.

– Тебе было приказано убить её. Тебе было приказано убить их всех, но ты ослушался. Решил вдруг проявить характер и осмелился явиться сюда.

Словно Насир не имел права стоять в этом тронном зале. Словно не имел права сидеть на Позолоченном Троне, выкованном Сёстрами Забвения, чья кровь горела в его собственных жилах. Словно его не приглашали сюда.

«Дыши», – велел себе Насир. Он не ничтожество. Оскорбления – лишь буквы, превращённые в слова, которые не могли причинить боли. «Ложь… и проигранный бой».

– Ты позвал меня сюда, чтобы поиздеваться, – процедил Насир, едва сдерживая эмоции, которые готовы были окрасить его слова кровью.

Султан усмехнулся:

– А ты что же, ожидал благодарности, болван?

Что-то внутри щёлкнуло.

Тьма сорвалась с его пальцев, точно вороны, взмывшие в небо. Откуда-то издалека он услышал изумлённый возглас Ланы. Хашашины приготовились к бою, а Насир боролся со своей силой. Айя попыталась успокоить его, но в груди нарастало давление. Он мог бы сразиться с десятью хашашинами, но не мог при этом уберечь Лану.

«Это не он. Это не твой отец».

Этот голос вливался в него, окутывал его тело. Успокаивал. Взывал к его разуму, пусть даже она была далеко, очень далеко отсюда. Его сердце плакало. Тени замерли, точно туман.

«Ты – не воплощение его презрения».

Слова Зафиры напомнили ему, что всё это делал Лев. Лев дразнил его, как делал всегда и продолжал теперь. Так и зверь, от которого враг взял своё имя, играл со своей добычей.

Насир успокоил хор голосов в своей крови, нашёл внутри сосуд, кровоточивший чёрным, и закрыл. Тени исчезли, и удовлетворение уступило место гордости. Гордость заставила его поднять голову, посмотреть в глаза отцу и успеть заметить промелькнувшее на лице султана удивление.

– Убирайся, бол…

– Да, отец, – ответил Насир.

Прервать отца – о, это было могучим чувством, но он лучше многих знал, что проще совсем ничего не чувствовать, чем полагаться на вспышки эмоций. За его спиной распахнулись двери – султан безмолвно отсылал его прочь. Через мгновение хашашины уже вернулись на свои места. Похоже, ничего не изменилось, словно они не оказались на грани необратимого хаоса.

Гамек улыбнулся, и в его улыбке Насир увидел Льва.

Насир улыбнулся в ответ, представляя медальон в своих руках.

Волна накрыла берег Альдерамина, когда мост рухнул, а Хакимов Пролив поглотил и марид, и гниющее белое дерево.

Зафира сжимала в дрожащих руках лук и стрелы. Сине-зелёные воды были окрашены алым – тела её коня уже не было видно. Девушка и сама-то едва осталась цела и невредима.

Кифа рядом с ней поднялась, промокшая до нитки, и…

Зафира резко села.

– Где Сеиф?

– Где сердце? – Голос Кифы эхом повторил слово, бьющееся в голове Зафиры.

Вода отхлынула, шепча извинения.

«Где сердце?» – спрашивала она. И ни слова о сафи, который спас её, несмотря на её безнадёжную смертность.

Кифа посмотрела на Зафиру, а Зафира – на Кифу, не в силах промолвить ни слова. Медленно они повернулись и увидели Сеифа, без рубахи, на этот раз – полностью без рубахи. Сафи тяжело дышал, но в смуглых руках сжимал сумку с сердцем. Даже его даамов конь выжил.

Зафира одарила его тяжёлым взглядом.

– Мы все постарались.

– А мне о чём было волноваться? – Кифа закатила глаза. – Я же видела, как ты прыгнул одновременно со мной.

Зафира этого не видела, и она была уверена – Кифа не видела тоже. Они скользили куда-то, прыгали, падали за пару мгновений до того, как мост рухнул.