Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Несмотря на то что Зафира хмурилась и ворчала на сафи, скрывшихся за своими стенами, она вынуждена была признать, что здешние жители – смешанный, пёстрый народ. В Деменхуре вид любого, кто был чуть смуглее, чем проклятые снегом, притягивал пристальные взгляды. В Сарасине сафи почти не встречались. В Альдерамине же пелузийцы и сафи жили бок о бок: вот деменхурка вышла из-за ярко-зелёной двери со своим зарамским мужем.

Дело не в том, что сафи не были рады в других землях. У них просто не было причин жить где-то ещё, кроме как в своём идеальном убежище – в Альдерамине, в отличие от всех остальных, кто верил, что в Альдерамине можно обрести жизнь свободную и справедливую, какая прежде была в Аравии. Люди надеялись, что достаточно пересечь бесплодные Пустоши – и они смогут поселиться здесь. Дин видел доказательства этого, когда приезжал сюда много лет назад.

Море людей с разными оттенками кожи, говоривших на разных наречиях, составлявших единое разнообразное целое – Аравию. И несмотря на то, что сама земля здесь жила, дышала, Зафира чувствовала себя странным образом одинокой. И она поняла вдруг с некоторым безразличием, что часть её привыкла смотреть на мир с восторгом, и что на неё смотрели с восторгом, как на чудо.

Её пальцы дрогнули. Небеса, как же Зафира скучала по нему!

– Здесь наши пути разойдутся, – сказал Сеиф, бережно удерживая сердце в руках. – Видите караван-сарай с витражным окном? Встретимся там на закате.

Окно было просто невозможно не заметить – оно было огромным, больше похожим на вход для великана. Вырезанные из камня цветы удерживали арку из стекла в переплетённых тисках.

Кифа остановила коня.

– И за это время ты успеешь вернуть сердце в Алмас и вернуться?

– Сафи, – только и ответил ей Сеиф, взлетел в седло и посмотрел в сторону столицы Альдерамина.

Теперь, когда его одежды высохли, к нему вернулось и самолюбие, всё до последней капли, и он смотрел на дорогу с таким равнодушием, что это почти оскорбляло. Сафи были быстрее людей, да – но неужели настолько ?

– А как же Bait ul-Ahlaam? – спросила Зафира.

Местные уже начали ими интересоваться. Может, здесь и были рады людям со всего королевства, но эти люди были местными. Зафира помнила, как яростно жители её деревни заботились о своих, и уважала это.

Сеиф поджал губы:

– Дом Грёз должен найти вас.

А потом этот подонок просто бросил их.

– Эй! Ты о чём вообще? Вернись! – возмущалась Кифа.

Люди выходили из домов, чтобы посмотреть на них. Воздух был полон любопытства. Эти люди жили у самых границ, у подползающего всё ближе Арза. Гостей здесь видели редко, если вообще видели. Кифа заметила их и медленно обернулась, оскалившись:

– Ну что?

Матери прятали детей за своими юбками. Отцы внимательно смотрели на копьё, зажатое в руке Кифы, и на стрелы за спиной Зафиры, а также на джамбию Бабы у неё на поясе.

– Может, нам пора идти, – мягко предложила Зафира.

Кифа зыркнула на неё:

– Да-а? И куда же?

Зафира огляделась, как будто невидимая лавка могла поманить её к себе. Где бы ни находился Дом Грёз, им придётся идти туда пешком, поскольку их лошадей сожрали мариды. Небеса, ну почему Лана не могла рассказать им больше? Даже описание из книги, которое нашла сестра, помогло бы сориентироваться.

– Базар, – сказал мужчина, выступив вперёд и указывая на дорогу.

Он был человеком. Широкие пальцы стискивали ведро с водой, которую он только что набрал у колодца рядом с тесно лепившимися друг к другу домами вокруг. Женщина рядом с ним, придерживающая корзину отжатой одежды, строго посмотрела на него, словно помогать двум усталым путникам было плохо, неправильно. Её глаза, проницательно изучавшие девушек, сузились, когда она посмотрела на Зафиру, потом на её джамбию, а потом, как ни странно, на кольцо Дина.

– Bait ul-Ahlaam отзывается тем, кто в нём нуждается, – сказал мужчина, ставя ведро на какой-то выступ.

– Тем, кто готов заплатить цену, – резко добавила женщина.

Другие прищёлкивали языками, тихо обсуждали что-то, не то соглашаясь с её словами, не то, напротив, споря с её враждебным отношением – Зафира не знала. Она склонила голову, стараясь не обращать внимания на невидимые холодные пальцы, пробежавшие по позвоночнику.

– Shukrun.

Чем дольше они шли, тем менее восторженной становилась Кифа.

Город назывался Завия [27] Zawia – уединённое место, первоначально – жилища суфийских наставников, помещения мечети при ней и т. п. из-за того, как он изгибался вокруг великолепного Алмаса. Это было чарующее место, в отличие от трущоб, которые обычно окружали столицы и другие крупные города. Пока Зафира изумлённо осматривала каждую новую улицу или здание, не обращая внимания на то, что икры горят от усталости, взгляд Кифы сделался задумчивым. Воительница была сосредоточена на песке, потревоженном их шагами. Она даже не подняла взгляда, когда девочка в красной абайе с красными же волосами подбежала к ним и с застенчивой улыбкой протянула Зафире цветок с белыми лепестками. Уши девочки были удлинёнными, с нежными тонкими кончиками, и Зафира не могла отвести от нее взгляд, когда та поскакала куда-то прочь.

– Ты её видела? – выдохнула девушка.

В солнечном свете волосы маленькой сафи полыхнули, точно пламя, прежде чем она скрылась между домами.

Кифа ответила рассеянным ворчанием.

– Что такое? – спросила Зафира.

– Если Bait ul-Ahlaam отзывается тем, кто нуждается в нём, я уже не уверена, что это такое уж замечательное место, – ответила Кифа без прелюдий.

Зафира остановилась, крутя тонкий стебель цветка между пальцами. Лепестки ловили солнечный свет. Охотница никогда не видела Кифу такой – отягощённой неуверенностью, готовой отступить.

– Дело в твоём отце, да? – спросила Зафира.

Вместо ответа Кифа крутанула в руке копьё. Зафира вспомнила, что отец воительницы часто наведывался в Bait ul-Ahlaam. Отзывался ли Дом Грёз чудовищам, нуждавшимся в его диковинках?

– Я знаю, какие они, люди вроде него. Они завоёвывают сердца мужчин, пожирают души женщин. То очаровывают улыбкой, сладкой как мёд, то разрывают на части хрупкие тела. Любят одну дочь снаружи, разрушая другую изнутри.

Кифа судорожно вздохнула.

Как бы одиноко ни чувствовала себя Зафира, даже она не в силах была понять всю глубину одиночества Кифы. Отец угнетал её, наказал брата смертью за то, что тот защищал её. У Кифы не было ничего, кроме копья в руке и жажды мести в крови.

– Прости, – пробормотала воительница.

– Нет, – твёрдо прошептала Зафира. – Ты сказала, что начинаешь любить нашу zumra так, как любила Тамима. Расскажи мне.