Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

На этих словах лоб Кифы разгладился. И она перестала крутить копьё.

– Больше и нечего рассказывать.

Зафира улыбнулась, но она понимала опасения Кифы. Вот почему она ощутила холодок, пробежавший по спине от зловещих слов альдераминской женщины.

– Не думаю, что, когда мы выйдем из той лавки, мы сможем назвать это место обителью добродетели. Ведь вряд ли Сёстры наполнили фиалы кровью и снабдили ярлыками для продажи. – Она сжала в руке цепочку с кольцом Дина, вспоминая гнев Серебряной Ведьмы, тревогу Сеифа. – У меня такое чувство, что оно отзывается тем, кто готов заплатить цену.

Кифа замолчала. Зафира почувствовала, как на лбу выступил пот. Её реакция была чёрствой? Может, она слишком легко отмела слова Кифы?

– Знаешь, что я ненавижу? – спросила Кифа, одарив её тяжёлым взглядом. – Когда другие говорят разумно.

Зафира с облегчением сглотнула, хотя кровь всё ещё стучала в висках.

– Простого «да, моя царица, ты права» было бы вполне достаточно.

Кифа расхохоталась.

– Ага, уже примеряешь корону, как вижу.

– Что ты…

«О…»

Они дошли до конца улицы. Изящные, словно тростник, здания стремились к небу, затянутому облаками. Окна, вырезанные в форме восьмиконечных звёзд, были забраны резными решётками. Насколько девушка могла видеть, за домами начинался базар – мозаика ярких красок и суеты.

Зафира поспешила под тени зданий, чтобы скрыть вспыхнувший румянец. Тот, кто говорил, что деменхурцы не краснеют, был ужасным лжецом.

– Я не… Я совсем не то имела…

В итоге она сдалась.

– Я и не думала, что ты говоришь серьёзно, – заверила её Кифа, шагая рядом. – Но не говори, что это такое уж невозможное будущее, каким было две луны назад. Быть царицей.

– Какое это отношение имеет к происходящему?

– Он же принц, – напомнила Кифа беззлобно. – И притом весьма хорош собой. Высокий, смуглый, мрачный. Очень хорошо сложён.

Пальцы Зафиры сомкнулись вокруг джамбии так, что костяшки побелели.

– Неужели ты думаешь, что я брошу свою жизнь и семью ради украшенного драгоценностями кресла?

«Какую жизнь? – спросил голос в её голове. – Какую семью?»

– Тут уж тебе виднее, – сказала Кифа, ухмыляясь. – Это ведь не я влюбилась в него.

– И не я, – ответила Зафира и отвела взгляд с едва сдерживаемым тяжёлым вздохом.

Сафи, проходившая мимо них, прищурилась. Другая пара в тюрбанах прервала какой-то непростой разговор, рассматривая Кифу с головы до пят, видимо, сообразив, что перед ними – одна из Девяти Советниц Пелузии.

Джамбия Зафиры не была чем-то необычным – почти у каждого аравийца имелась такая, но вот остальное их оружие нельзя назвать таким уж неприметным. Другие тащили корзины с фруктами, мешки с зерном и поддоны свежего хлеба, а Кифа сжимала в руке копьё, и остриё, выкованное в огне, ярко сверкало. Стрелы Зафиры чуть постукивали друг о друга в знакомой песне.

– А всё не так просто, да? – уточнила Кифа, поскольку Зафира так и не ответила. – Я никогда не знала любви, но это дело нелёгкое. Вырезать собственное сердце ради незнакомца и желать его сердца взамен – да, это целый подвиг.

Но в том и была проблема, ведь так? Это не было сложно. Она могла бы открыть рот, и слова сыпались бы свободно, как песок из разжатого кулака. Она могла бы открыть дверь и с радостью принять его, не задумываясь. Говорить с ним было легко, даже когда он молчал. Касаться его, пробовать на вкус, разделить с ним его тени – всё это было самым естественным на свете.

И это её расстраивало.

Как она могла объяснить это Кифе, если сама себя не понимала?

Вместе с тем пришла и другая мысль: не поступила ли Зафира чересчур опрометчиво, когда оставила его, не позволив даже объясниться? Не разрушила ли сама то хрупкое «нечто», что начало рождаться между ними?

Они остановились на перекрёстке. Человек, идущий с противоположной стороны, замедлил шаг, глядя на Зафиру. С тех пор как она потеряла плащ Бабы на Шарре, разница между появлениями на людях Охотника, которого считали юношей, и её самой, девушки, стала разительной. Мужчина мог заниматься чем угодно в одиночестве. Женщина? Скорее всего, она затевала что-то непристойное.

– Улыбнись, красавица.

У мужчины не было бороды, как если бы он очень пытался отрастить волосы на лице, но тщетно.

Кифа нахмурилась.

– Что-нибудь ещё, пока у меня хорошее настроение? – отозвалась Зафира. От его сальной ухмылки оставался неприятный привкус во рту. – Может, мне красиво спеть, пока я буду перерезать тебе глотку?

Незнакомец сделал несколько осторожных шагов, отступая, и поспешил вниз по улице.

– Мужчины, – фыркнула Кифа и рассмеялась.

Они остановились на дороге.

– Ну что ж, – проговорила воительница с удивлением.

Казалось, все считали, что идеальное время для посещения базара – сразу после того, как полуденный зной начал спадать.

Шаткие прилавки заполнили центр мощёной площади, на которой толпились сафи и люди. Воздух был полон ароматов, и Зафира невольно вспомнила, что почти не ела с тех пор, как они покинули Крепость Султана.

По обеим сторонам от джуму’а расположились лавки, каждая из которых сильно отличалась от соседней, словно сначала построили одну, потом другую и всё никак не могли остановиться. Занавеси обрамляли входы, придавая им яркость и живописность. Многие из них были отдёрнуты и приколоты, приглашая внутрь. Зафира следовала за уверенно шагавшей впереди Кифой, и вдруг воительница куда-то скрылась… но быстро вернулась с несколькими аккуратными квадратами мутабака [28]. От аромата сочной баранины и хрустящего теста рот Зафиры тут же наполнился слюной.

– Мм, тут не помешало бы чуть больше сумаха [29] Сумах – пряность из молотых ягод одного из видов сумаха. , – задумчиво протянула Кифа, поморщившись. – И поменьше перца. Что такое? В еде я разбираюсь.

Меньшего Зафира и не ожидала от стойкой воительницы, которая взяла с собой собственные специи, когда отправлялась в путешествие, в котором могла погибнуть.

– Где ты их взяла?

– Купила. – Кифа изогнула бровь. – Не все из нас бедные селяне без единой монетки.

И правда. Но Кифа редко вела себя, как снобы, жившие в роскошных столицах Аравии, и про её происхождение легко было забыть. Плечи Зафиры опали. Свой отощавший кошель она оставила Лане, потому что они с Раадами всегда делились тем, что зарабатывали на шкурах, добытых на охоте Зафиры, и прежде ей не нужны были деньги. Тем более не на Шарре, где можно было поохотиться на дичь. И даже в Крепости Султана, где Айя обеспечила их необходимым, ничего не прося взамен.

– Это была шутка, – сказала воительница.

Зафира отвернулась. Она могла стерпеть насмешки, а вот сочувствие ненавидела. Жалость приводила к стыду, а стыд приводил к гневу, всегда. И, словно в насмешку, живот у неё громко заурчал, бросая вызов её воле.