Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Сания присела рядом и закрепила ножны на бедре Зафиры.

Девушка замерла.

Рим встревожилась:

– Sayyida?

– Не нужно, – тихо сказала Зафира. – Я не…

Сания кивнула, глядя на её отражение:

– Швея сказала, что ты не захочешь пойти без этого. Она назвала тебя газелью.

– Но я не…

– Теперь я вижу. Ты же тоже видишь, Сания? – перебила Рим, снова по-птичьи склоняя голову набок, не понимая, как болит сердце, как тяготит пустота, заполнявшая ножны на бедре. – Невинна до мозга костей, хотя сама стремительнее зверя.

Зафира подавила протестующий возглас. В следующий миг кто-то постучал в дверь, резко и уверенно. Сания поспешила в переднюю, чтобы открыть, не переставая болтать с Рим. Вторая девушка смеялась, собирая косметику и безделушки для Ланы, отогнав ту, когда она собралась уже помочь. Зафира украдкой посмотрела на себя в зеркало.

– Ясмин бы просто умерла, – прошептала Лана рядом, и Зафира позволила себе задумчиво улыбнуться. Если бы только Ясмин. Умм и Баба тоже. И…

Тень заслонила дверной проём, и её сердце пропустило пару ударов, когда она поднимала взгляд всё выше, выше, выше, пока не окунулась в бездну серых глаз, очерченных сурьмой.

Благоговение… Вот как он посмотрел на неё. Так же как в ту ночь на крышах у дворца. Под этим взглядом в её крови расцветало что-то странное, смелое, сильнее, чем любая магия, которую мир мог бы бросить к её ногам. Это был тот самый взгляд, который она боялась больше никогда не увидеть.

Пир состоится сегодня вечером. Сегодня он будет связан с другой. Завтра Лев может прийти и забрать их в своё логово теней.

Но этот самый миг она украдёт для себя.

– Вы… – он посмотрел на Риму и Санию, жестом отпуская их. – Вы хорошо постарались.

– Мой господин, – отозвалась Рим.

– Мой султан, – добавила Сания.

– Подождите! – воскликнула Зафира, и девушки остановились, натолкнувшись друг на друга. – А как же Лана?

Лана пошла к двери.

– Okhti, это же дворец. Я могу одеться и в коридоре, если в комнатах полно народу. А вот ты…

Она попыталась подмигнуть, прикрыла глаза и последовала в коридор за служанками. Зафира нервно рассмеялась, когда дверь закрылась. Шея горела. Она не знала, куда себя девать, потом искоса посмотрела на него, увидела, как он сглотнул.

Если бы он только знал, как она любит серебристые переливы его голоса. Наверное, тогда он бы и вовсе перестал говорить?

– У меня для тебя кое-что есть, – сказал принц и протянул ей продолговатый ларец.

Зафира приняла, осторожно взвесила в руке. Она обеспечивала семью сама, и это означало, что подарков у нее было немного и сама она получала их редко.

– Shukrun, – ответила девушка, едва сдерживая эмоции, от которых сдавливало горло.

Он пришёл. Он был здесь. На самом деле здесь! Не затем, чтобы рассечь ей ладонь. Не потому, что должен был прийти.

И тоска, пустота в её душе исчезли, как бы наивно это ни было, ведь она знала, что повлечёт за собой сегодняшний вечер. Она не позволила себе тревожиться об этом. Не сейчас. Этот миг принадлежал ей – только ей.

– Открой, – настойчиво добавил он, приблизившись.

Зафира никогда не считала себя застенчивой, до того мига, как он не начал смотреть на неё вот так.

Ларец был деревянным, простым, с крышкой, закреплённой на петлях. Когда девушка подняла защёлку, крышка открылась с тихим скрипом, и боль кольнула её.

На шёлковой подложке сверкнуло лезвие, острое, сужающееся к своему изгибу. Чёрная филигрань проходила по обратной стороне клинка, сочетаясь с ониксовой инкрустацией в навершии и полированной рукоятью. Серебро потускнело и потемнело от времени.

Джамбия. Ничего более роскошного у неё никогда не было.

– Это мой самый первый кинжал, – объяснил Насир. – Отец подарил его мне, когда… когда ещё был самим собой. Наверное, нужно было заказать новый, но я знаю, что ты ценишь вещи с собственной памятью, да?

Она не удержалась от улыбки.

– Да, ценю.

Прежде чем она снова успела поблагодарить его, Насир сказал:

– Только не говори опять shukrun.

– А что же мне сказать?

– Что тебе нравится, – ответил он и, помолчав, добавил: – Или не нравится. Или что тебе не хочется старья. Тогда я найду тебе новый.

Зафира рассмеялась.

– Нет, с подарками так нельзя.

На это ему нечего было сказать, и она невольно задумалась, как редко, должно быть, он сам получал подарки. И этот поступок нельзя было переоценить – расстаться с кинжалом, полученным от любящего отца, который после превратился в чудовище. Вот почему эта джамбия была больше чем просто кинжалом. Это было воплощением воспоминаний, драгоценных мгновений и переживаний. Если и был на свете кинжал, достойный того, чтобы заменить джамбию Бабы, – это был он. Кинжал Насира.

– Очень нравится, – тихо ответила она, взвешивая кинжал в руке. Он ложился в ладонь как влитой, как и кинжал Бабы, хотя лезвие было легче, тоньше. Выковано для принца. – Прекрасный, древний. Идеальный.

Приподняв подол платья, она сунула кинжал в ножны, забыв, как тесно штаны прилегают к коже, и вдруг почувствовала его взгляд. Насир следил за каждым её движением.

Повисла тишина. Интересно, Кифа рассказала ему или он сам спросил? Или заметил её опустевшие ножны и сам обо всём догадался.

– Прости, – прошептал он.

И хотя это было лишь краткое слово, которое могло бы показаться бессмысленным, Зафира знала, что это не так. Только не от него – не от этого юноши, который вообще говорил редко. И каждое слово, произнесённое им, было ценнее тысячи слов, сказанных кем-то другим. Насир взял её за руку, и их пальцы переплелись, прежде чем он уронил её ладонь.

– Прости за всё, что я сделал. За всё, что никогда так и не сказал.

Она могла бы вспомнить, что сказала, если бы он не очутился так близко. Если бы они оба не пытались понять. Судорожно вздохнув, он запустил пальцы в её волосы, и девушка позволила ему притянуть её ближе, так близко, что их лица соприкоснулись. Она чувствовала кончики его пальцев – четыре на волосах, пятый у самой шеи.

Почему-то этот миг казался более личным, чем их встреча на Шарре. Нагие эмоции. Их сердца бились как одно целое.

– Я не могу…

Слова вырвались из его горла, а потом какая-то часть его отступила. Зафира отстранилась, поняв наконец почему. Она увидела это по тому, как он нахмурил брови, как двигались его челюсти. Дело было не в том, что он был слишком горд, чтобы сказать – нет. Говорить стоило ему всех его сил. Он полагал, что всем безразлично, что он хотел ска– зать.

– Я знаю, каково это, – тихо проговорила девушка.

У неё была Ясмин, и её подруга умела отстаивать своё мнение гораздо больше, чем слушать других. У неё был Дин, до того мига, как не полюбил её совсем иначе, чем она любила его. А ещё была Лана, которую она ошибочно считала слишком юной, не готовой к бремени ответственности.