Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Она услышала скрип шагов по покрытым изморозью камням, и стало чуть легче, потому что эти осторожные шаги она знала. Девушка обернулась, чтобы встретиться взглядом с Насиром, обрести понимание, опору… хоть что-нибудь.

Там никого не было.

Её затрясло. Ей было холодно, так холодно…

Вся её жизнь распалась даже без её участия. Отец научил её кормить этих людей, заботиться о них. Они погибли просто за то, что дышали.

«Прости меня, Баба…»

Стойкость бежит по жилам женщины вместе с кровью, яростно – так всегда говорила Умм. Вот что удерживало разум Зафиры от распада, но у стойкости, как и у всего остального, были свои пределы.

И вдруг бремя всего случившегося стало неподъёмным.

Зафира свернулась калачиком, зажала рот кулаком, подавляя крик. Боль обожгла её рану, и с губ сорвался плач, разрушая плотину внутри неё, которую она строила и заделывала годами, не обращая внимания, что сдерживаемый поток уже слишком силён. Одна слеза стала десятью, а потом девушка уже не могла остановиться.

Миниатюрная тень накрыла её.

– Okhti?

– Я сделала всё. Всё, что только могла, – всхлипывала Зафира. – Почему? Почему этого оказалось недостаточно?

Лана прижала её к своей груди, и слёзы стали сильнее, быстрее. Это ведь она должна быть сильнее. Она должна была удерживать их вместе.

– У мира нет права сидеть у тебя на шее, и всё же ты отдала ему больше, чем получишь взамен, – прошептала Лана. – Ради мира ты делала то, что даже султан сумел бы исполнить лишь с троном, короной и тысячей людей.

«И ты – его неравнодушная царица».

Казалось, Серебряная Ведьма произнесла эти слова много десятилетий назад. Теперь Зафира была царицей ничего, осиротевшая полностью

– Можешь поплакать, – нежно сказала Лана. – Это помогает.

Зафира попыталась рассмеяться, но лицо сестры вдруг исказилось от боли. Она крепко обняла девушку, забыв даже о ране, которую так бережно перевязывала.

– Ах, Okhti… Ты просто… просто не двигалась и едва дышала…

– Но ты была такой смелой. Я всегда знала, что ты такая, – мягко сказала Зафира, чуть вздрогнув от ужаса в голосе сестры. – Если бы не ты, меня бы уже не было.

– Но теперь ты здесь. Здесь. Амма Айя была полезна хотя бы для этого. Ты поела? У нас нет тмина. – Лана говорила бессвязно, и слёзы струились по её лицу, а дыхание вырывалось облачками пара. – Но у Умм нашлись сушёные гранаты. Представляешь? В Деменхуре уже много десятилетий не растёт гранатов. Они были такие красные. Красные, как твоя кровь. И я… я…

Лана тихо всхлипывала. Она всегда плакала беззвучно, и отчего-то это было ещё печальнее, словно её слёзы не хотели литься. Покидать её.

– Я думала, что потеряла вас обоих. Пожалуйста, не делай так больше, – прошептала она. – Мне нравится стук твоего сердца.

Зафира поняла, что ей этот стук тоже нравится. Холод пробирался сквозь ткань её штанов на коленях. Ничто не заставляет ценить жизнь так, как смерть.

– Никогда. Я всегда, всегда буду с тобой.

Её сестра была здесь, рядом, живая. И сама Зафира всё ещё дышала, а пока Лев занимал трон, у неё будет цель. Пока халиф Деменхура угнетал женщин, у неё будет цель.

– Одевайся, – вдруг сказала Зафира.

– Зачем? – Лана отстранилась, посмотрела на неё. – О нет, я знаю этот взгляд. Мы никуда не пойдём, пока ты не поправишься. Вот смотри, у тебя опять кровь.

– Я отдохну по пути. – Нужно было присоединиться к остальным. – Мы должны отправиться во дворец.

Хотя большей частью дорога между западными селениями и Тальджем была трудной, путешествие до столицы заняло меньше трёх дней благодаря карете халифы Гады с её гладкими колёсами и рычагами и другими частями, которые помогали двигаться быстрее, чем обыкновенно позволяли кони. Но Зафира не успела налюбоваться видами, потому что её рана снова открылась, а сонные зелья Ланы притупляли восприятие. Пропустила она и большую часть ругани Ясмин, но об этом не особо печалилась. Не успела она опомниться, как её уже прижали к одной из мягких стенок кареты, а Лана засуетилась над повязками, и что-то тонкое, острое прокалывало ей кожу. Тело Зафиры горело, и холод не помогал.

– Я ведь ничего не увижу, – буркнула охотница. Она пришла в себя в достаточной степени, чтобы заметить, как Ясмин чуть улыбнулась, хотя быстро напустила на себя бесстрастный вид.

– Я ожидала, что ты закричишь, – устало ответила Лана, откладывая окровавленную иглу.

Перед глазами снова помутилось. Неужели от иглы?

– Я что, похожа на мужчину?

– Рана кровоточит. Khara, вот почему я хотела, чтобы ты осталась и отдохнула.

– Не сквернословь, – пожурила Зафира и потеряла сознание.

Огонь потрескивал в очаге в большой комнате. Белые стены были украшены резьбой с цветочным орнаментом, с тёмно-синей мебелью, расшитой серебряными нитями. На арочных окнах были подвешены незажжённые светильники. Дворец не был настолько великолепен, как в Крепости Султана, но его красота не казалась такой зловещей, жестокой.

– У тебя была лихорадка.

Зафира встретилась взглядом с Ясмин.

– Даже убийцы страдают недугами.

– И поделом им, – ответила Ясмин, но слова звучали тихо, неуверенно… неправильно. – Кифа… она твоя подруга?

– Да.

– О…

– Но она – не сестра моего сердца, – помедлив, добавила Зафира.

Ясмин рассмеялась, потрясённо и с облегчением, мечась между двумя этими чувствами. А потом всё затмило видение Дина, истекающего кровью. Кольцо в его дрожащей руке. Жест, полный любви, когда его тело испускало дух.

Зафира затихла, выжидая, когда Ясмин снова заговорит об Альтаире. Или о том, что она, Зафира, убийца, или что ей всё равно, или что это именно она затащила Дина на Шарр и похоронила его в глубинах проклятого острова. Девушка медленно вздохнула, усмиряя бушующие внутри эмоции.

– Я пытаюсь, Зафира, – прошептала Ясмин.

И она тоже пыталась. Но, как и говорил Насир, не всякую скорбь нужно побеждать. Принятие само по себе было подвигом.

– Я пытаюсь смотреть на тебя и не видеть его. Не могу. Мне больно, и я не могу.

В дверь постучали, и вошла девушка с подносом. Она поставила поднос на невысокий столик, налила кофе из дымящейся даллы. Зафира отказалась от предложенной чашки, чуть качнув головой. Она избегала горького кофе и пиал с самого Шарра.

– Принеси ей чай, – сказала Ясмин. – Если можно, с мятой.

– Sayyida. – Служанка чуть склонила голову и вышла.

Ясмин неотрывно смотрела на пар, поднимавшийся над пиалой, а Зафира неотрывно смотрела на подругу. Молчание, царившее между ними, было чужим, странным, колючим. Будет ли всё у них по-прежнему хоть когда-нибудь?