Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

Надо признать, она хорошо выглядела, растянутая и привязанная таким образом. Но с другой стороны, какая рабыня не была бы прекрасна в подобной позе?

— По крайней мере, — заметил я, — она теперь выглядит презентабельно. Даже тунику постирала.

— Возможно, теперь, — сказал Харуки, — она станет более привлекательной для своего владельца.

— Нет! — вскрикнула Незуми, внезапно беспомощно задёргавшись в шнурах.

Нетрудно было понять, что она была напугана.

— Она хорошо привязана для показа, — сказал я Таджиме, — но Ты, кажется, упоминал о каких-то мучениях?

— Пожалуйста, не делайте мне больно, Господин, — испуганно прошептала девушка. — Я постараюсь быть хорошей рабыней. Я попытаюсь быть такой, чтобы Вы были мною довольны. Я постараюсь не причинять Господам беспокойства. Я буду носить тяжести, наводить порядок в лагере, готовить лежанки, собирать орехи и ягоды, ходить за хворостом и водой, готовить еду!

— Мучение, которое я задумал для неё, — сказал Таджима, — не имеет отношения к насекомым или ожогам, никакого железа, никаких щипцов или верёвок, никакой кожи или плетей, и тому подобных вещей.

— Что же тогда? — заинтересовался я.

— Я сделаю её жертвой её собственного тела, — объявил он. — Её собственное тело станет её мучителем.

— И придёт время, — заключил я, — когда ей придётся умолять об облегчении.

— А вот тогда, — усмехнулся мой друг, — я буду решать предоставить ей это облегчение или нет, исходя из моих предпочтений и желаний.

— Превосходная мысль, — похвалил я.

— Я не понимаю, Господа! — всхлипнула рабыня.

— Хотите понаблюдать? — осведомился Таджима.

— Нет, — покачал я головой.

— Нет, — поддержал меня Харуки.

— До темноты ещё несколько анов, — сказал Таджима. — Так что времени у меня вполне достаточно.

— Более чем достаточно, — согласился я.

Безусловно, на Горе среди рабовладельцев не редкость уделить несколько анов или даже целый день такому занятию.

— Что Вы собираетесь делать? — взвизгнула Незуми, отчаянно задёргав конечностями, и я отметил, что Таджима связал её ноги так, чтобы она могла лишь немного приподнять колени, буквально на несколько дюймов от земли, но ни в коем случае не свести их.

Мы с Харуки покинули поляну. Нам обоим в голову пришла одна и та же мысль, что разумнее всего будет оставить Таджиму наедине с его рабыней, и не мешать ему проявлять к ней внимание его собственным способом.

Если во всё это и должно быть вовлечено мучение, то, насколько я понимал, это должно было быть внутреннее мучение, причиняемое ей посредством её собственного тела. Тело должно было стать тем инструментом, с помощью которого она будет сокрушена, очевидно, до той степени, которую мог бы пожелать Таджима. Помнится, он заявил, что сделает её жертвой её же собственного тела, превратив это тело в её мучителя.

— Что Вы собираетесь делать, Господин? — услышали мы жалобный крик девушки. — Не причиняйте мне боль. Я буду хорошей рабыней! Я буду скромной и послушной. Я буду стремиться вам нравиться! Я буду ползать перед вами! Носить вам плеть в зубах! Буду стоять перед вами на коленях! Буду просить разрешить целовать ваши ноги! Завязывать сандалии и стирать вашу одежду! Буду натирать кожу, попытаюсь шить, буду готовить! Не бейте меня! Будьте милосердны! Я — всего лишь рабыня!

«Я сделаю её жертвой её собственного тела, — говорил он. — Её собственное тело станет её мучителем».

— Что Вы делаете, Господин? — донёсся до нас удивлённый и испуганный крик. — Я беспомощна, я голая, я не могу сопротивляться! Нет! Нет! Как Вы смеете! Я — дочь Лорда Ямады, Сёгуна Островов. Ой! Я ненавижу вас! Я вас ненавижу!

С чего бы это было ей проявлять такую небрежность, бросая с внешнего парапета то, перевязанное лентами послание?

— Пожалуйста, Господин, остановитесь! — взвизгнула девушка. — Прекратите, остановитесь, остановитесь! Да! Спасибо, Господин! Как Вы добры! Мой господин — добрый мужчина! Нет, нет, только не снова! Я прошу вас остановиться! Стоп! Пожалуйста, Господин!

— Интересно, — хмыкнул Таджима. — А знаешь ли Ты, как Ты только что двигались, как Ты дергалась в шнурах?

— Тарск! — вспыхнула она. — Отпустите меня!

— Не думаю, что Ты жаждешь быть развязанной, — заявил он.

— Ненавижу вас, — крикнула Незуми. — Я вас ненавижу! Ой!

— Интересно, — прокомментировал мужчина. — Давай-ка проверим.

— Нет! — пискнула она. — Ох!

— Думаю, я заметил, как твой маленький животик подпрыгнул и дёрнулся, — сказал он.

— Нет, — попыталась отрицать Незуми. — Нет!

— Ну что ж, должно быть, я ошибся, — не стал настаивать мужчина.

— Да, конечно, — поспешила заверить его рабыня. — Ой! О-ох!

— Да нет же, — засмеялся Таджима. — Никакой ошибки. Я был полностью прав.

— Отпустите меня! — вновь потребовала она.

— Мне кажется, или Ты вот-вот начнёшь подмахивать? — поинтересовался мужчина.

— Нет! — выкрикнула Незуми.

— Возможно, Ты всё ещё думаешь, что Ты — свободная женщина? — спросил он.

— Отпустите меня! — попросила девушка.

— Тупость, инертность, бесчувственность, пассивность, сонность, подавление, боязнь и отрицание своей природы, фригидность, вялость и так далее приемлемы только для свободной женщины, — сказал Таджима.

— Отпустите меня! — простонала она. — Охх!

— В действительности, — продолжил он, — я знаю место, где такое опровержение и искажение биологических истин является объектом идеологии и пропаганды. Там эти извращения восхваляются, там утверждают, что в интересах патологических меньшинств природа должна быть подчинена суеверию и идеологии, там женщин поощряют гордиться инертностью и насмехаться над своими более естественными, более жизненными и беспомощными сёстрами.

— Что Вы делаете со мной? — всхлипнула девушка.

— Мы отдыхаем, — ответил Таджима. — Твой живот, правда, приподнялся?

— Нет, нет! — принялась отрицать она.

— Куда Ты пытаешься отползти? — с усмешкой спросил мужчина. — Ты же привязана.

— Отпустите меня! — вновь попросила Незуми.

— Но Ты привлекательно выглядишь, привязанная таким образом, — сказал он.

— Пожалуйста, — заплакала рабыня.

— Когда-то, когда я видел тебя в изящных, степенных одеждах контрактной женщины, — продолжил Таджима, — я задавался вопросом, на что Ты могла бы быть похожа растянутая вот так.

— И возможно даже когда на мне были одежды дочери сёгуна? — спросила она.

— Возможно, — не стал отрицать мой друг.

— Животное! — возмутилась бывшая Леди Сумомо.

— Вообще-то именно твоё горло украшает ошейник. Так что, похоже, это Ты здесь животное.

— Животное! — выкрикнула девушка.

— Возможно, — усмехнулся Таджима, — зато свободное животное, в отличие от того животного, которое находится в собственности, домашнего животного, которое может быть посажено в клетку, подарено или продано.