Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

Привстав в стременах, я посмотрел вперёд и вниз поверх головы снижающейся птицы. Земля уже была присыпана тонким слоем снега, а снегопад и не думал прекращаться.

Я пережил своих людей. Лорды Нисида и Окимото в такой ситуации, возможно, задумались бы о ритуальных ножах. На континентальном Горе какой-нибудь разгромленный генерал, видя своих бегущих с поля боя солдат и приближающиеся вражеские штандарты, мог бы броситься на свой собственный меч.

Приготовившись к приземлению, я опустился в седло. У меня были основания полагать, что в самом лагере, или где-нибудь у его границы, скрываясь за снегопадом и темнотой, поджидают бойцы Ямады, великого Сёгуна Островов. Их просто должны были оставить здесь, охранять пустынный лагерь, проследить, чтобы он не был занят повторно, перехватить и уничтожить тех, кто мог остаться в живых после нападения и, возможно, решил найти здесь приют. Кроме того, здесь было самое удобное месть для штаба, который координировал бы действия патрулей и групп охотников за головами.

И вот я снова здесь. Один. Вокруг темнота. Не видно ни зги. Тишина. Ни звука не долетает из-за занавеса падающего снега.

«Вот оно, — подумал я, спускаясь по лестнице на землю, — в запоздалое мгновение чести. Теперь я могу продолжить сражение и предоставить врагу удобную возможность завершить начатое. Пусть я не дрался здесь тогда, но я могу пасть здесь в то время, которое выберу для себя сам».

Конечно, это было бы бледное подобие искупления, но разве я не мог этого сделать? Высоко подняв голову, я замер, стоя посреди засыпанной снегом долины. На мгновение мне показалось, что я слышу крики и топот мужчин, звон сталкивающихся клинков, пронзительные крики тарнов.

— Хо! — крикнул я в темноту. — Тал, благородные враги! Я рад приветствовать вас! Я — Тэрл Кэбот, командующий кавалерией Лорда Темму. Вы искали меня? Вы ждали меня? Смотрите! Я здесь! Я приветствую вас! Я жду вас!

Но ответом мне была только тишина.

В этот момент ветер отдёрнул занавес облаков на запад, и окружавший меня пейзаж залило бледно-жёлтым цветом. Я чувствовал тарна, высившегося в нескольких футах за моей спиной.

Снегопад вдруг прекратился, но его холодная свежесть продолжала висеть в воздухе.

Передо мной лежало то, что когда-то было сараями и палатками, а чуть левее ряд клетей, точнее их обгорелых остатков.

Мне нетрудно было представить бушевавший здесь пожар и клубы дыма поднимающиеся ввысь. Но теперь здесь было тихо, и даже пепел и обугленные, почерневшие доски и столбы, побелели, припорошенные свежим снегом.

Я был далёк от понимания достоинства ритуального ножа. Я не понимал, как можно бросаться на свой меч. Возможно, это потому, что я был этого недостоин. Однажды, когда-то давно, в дельте Воска, я уже предал свои кодексы.

Но мне было ближе встать лицом к лицу с врагом и обнажить клинок. Это я понимал. Полагаю, что у чести есть множество разных путей, точно так же как есть множество разных мужчин. И тот факт, что честь должна быть у каждого казался мне немаловажным. Мне трудно представить, что есть те, кто живёт без чести. Если таковые есть, то они, вероятно, самые мудрые, или самые хитрые. Зачастую урт выживает там, где погибает ларл. И всё же я не думал, что это веская причина того, что быть уртом лучше. Что ни делай, но урт остается уртом.

Смерть не обязательно должна быть поражением. Правильно умереть — это тоже победить.

— Хо! — крикнул я в ночь. — Я здесь! Приветствуйте меня!

Несомненно, было бы неприятно возвратиться в город разбитым и побеждённым, одетым в лохмотья и покрытым пеплом, и в таком виде предстать перед его гражданами, быть отверженным, получить отказ в хлебе, огне и соли, но это, на мой взгляд, лучше, чем бегство или падение на собственные меч, когда ещё можно было бы продолжать войну. По-моему, иногда для того, чтобы жить требуется больше храбрости, чем чтобы умереть. Все люди разные, и честь у каждого своя. Пусть каждый сам выбирает свою собственную, или честь выбирает его.

Я не забыл сказанное на стене. Когда всё, что можно сделано, думал я, разве есть лучший способ продать свою жизнь, чем сделать это в блеске и благородстве звона стали? Это ли не лучшая из смертей, погибнуть в поту и крови, с мечом в руке.

Впрочем, у каждого человека свои понятия о том, что такое честь.

— Тал! — снова крикнул я. — Я здесь один. Я служу Лорду Темму. Где вы?

Во мне больше не было нужды. Я сформировал и обучил кавалерию, я командовал ею в северных лесах. Теперь с этим могли справиться другие, те же Торгус или Лисандр, или даже молодой Таджима.

— Я здесь! — позвал я. — Выходите встречать меня!

«Ну где же вы?» — спрашивал я про себя. Я был уверен, что они должны были быть здесь, асигару и офицеры, воины с двумя мечами, оставленные охранять это место, контролировать остальных, посылать патрули и отряды охотников за головами.

Но ответом мне была тишина. Лишь тарн пошевелился за моей спиной, шагнув чуть вправо от меня.

«Кажется, — подумал я, — их здесь нет. Вероятно, они охотятся».

— Похоже, что я должен буду прилететь сюда снова! — крикнул я, обращаясь к ночи.

А на кого они могли охотиться? На мужчин, конечно. Неужели, спустя недели после нападения кто-то мог всё ещё оставаться в живых? Мог ли кот-то выжить в горах, в холоде?

«Глупец, — мысленно простонал я, — Идиот!». Мне вспомнился крошечный огонёк, который я видел во время своего полёта сюда. Конечно, это мог быть лагерь какого-нибудь патруля или отряда Ямады, но ведь он выглядел совсем маленьким, не таким, который мог бы послужить нескольким мужчинам, уверенным в себе и в своей безопасности, варящим рис в своих шлемах. Кроме того, он был устроен так, что заметить его можно было бы только сверху.

Но тогда я был не в состоянии думать ясно. Убитый горем и болью, отвлечённый на страдания и самобичевание, я думал лишь о том, как бы поскорее исполнить своё желание, принести бессмысленную жертву. Я не был достоин алого, я не исполнил свои обязанности и предал остатки моего отряда. Разве это не было изменой, по сравнению с которой моё малодушие на болотах было ничего не значащей мелочью? Я всё ещё был командиром тарновой кавалерии, какой бы разгромленной и обескровленной она ни была. На мне по-прежнему лежали мои обязанности, которыми я, вследствие ребяческого тщеславия, собрался пренебречь. Один из моих парней, а возможно и больше, нуждался во мне. Он или они, зажёг свой крохотный сигнал, а я, ослеплённый безумием, гневом и позором, оказался не в состоянии понять и откликнуться.

Внезапно, я разглядел во мраке приближающиеся ко мне тёмные фигуры.

Тарн проскрежетал по заснеженной земле когтями.

— Вверх! — крикнул я, в прыжке цепляясь за лестницу.