Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

Та ветка, на которую я наступил, валялась отдельно. Она не была элементом сигнализации, устройством предупреждения, значимым для того, кто мог бы быть бдительным даже во сне, готовым пробудиться даже от самого тихого звука. Скорее всего, её просто обронили, или она и вовсе всегда здесь валялась.

Костёр за моей спиной умирал.

Я сомневался, что он будет гореть ещё хоть сколь-нибудь долго. Некому было подкармливать его хворостом. Тело лежало слишком неподвижно.

Меня охватил страх, что я опоздал, что он был мёртв.

Но тарн не отворачивался, и я, подойдя вплотную, взял тело руками за плечи и слегка встряхнул его. К моему облегчению он открыл остекленевшие глаза. Я сомневался, что он мог видеть хоть что-нибудь. Похоже, жизнь едва теплилась в его голодном и замёрзшем теле. На его жёсткой, задубевшей от холода, во многих местах порезанной куртке виднелось множество засохших пятен. Должно быть, он потерял много крови.

— Мечи Темму, — чуть слышно прохрипел он.

— Корабль Терсита, — негромко произнёс я отзыв.

— Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — шевельнулись его губы.

— Таджима, — прошептал я.

— Вчера меня заметили, — с трудом выдавил Таджима. — Меня искали. Меня выслеживали. Я слышал крики солдат. Я уже не знаю, сколько времени прошло с тех пор.

— Вражеские солдаты сейчас на месте старого лагеря, — сообщил я.

— А есть новый? — спросил он.

— Есть, — ответил я, — лучше скрытый, и о котором знает меньше народу.

— Это хорошо, — попытался улыбнуться Таджима.

— Лучше молчи, — посоветовал я, — экономь свои силы.

— Значит, некоторым удалось спастись, — заключил он.

— Да, — подтвердил я.

— Многим? — уточнил мой друг.

— Меньше чем половине, — вздохнул я.

— Осёдланные тарны, — прошептал он.

— Да, — кивнул я.

— Это было мудрое решение, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — сказал он.

— Увы, Тэрл Кэбот оказался слабым капитаном и никудышным командиром, — вынужден был признать я.

В этом я более чем хорошо убедился этой ночью. Потерявшись в жалости к себе и самобичевании, я рискнул многим ради ничего, рискнул жизнью, ради не больше чем бессмысленного жеста.

— Он — наш капитан, наш командир, — прохрипел Таджима. — Это за его вымпелом мы пойдём в бой.

— Это была не моя мудрость, — объяснил я, — это всего лишь знание законов войны. Это обычное правило поведения тарновой кавалерии на вражеской или спорной территории. Часть тарнов должна сохраняться в готовности к действию.

— Я рад, что некоторым удалось спастись, — прошептал Таджима. — Я был уверен, что так и будет.

— Но как вышло, что Ты сам оказался пешими? — поинтересовался я.

— Я отдал своего тарна другому, — ответил он, — тому, кто, как мне показалось, имел меньше шансов выжить в горах.

— Кому? — спросил я.

— Ичиро.

— Нашему знаменосцу, — кивнул я.

— Он не хотел, — сообщил мне Таджима. — Мне пришлось ему приказать.

— Когда-то давно, — улыбнулся я, — когда он был готов умереть, я приказал ему жить.

— Ты должен улетать отсюда, тебе нужно спасаться, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — заявил Таджима.

— Только вместе с тобой, — сказал я. — Подняться сможешь?

— Не думаю, — прохрипел мой друг.

— Тогда я понесу тебя, — заключил я.

— Улетай один, — простонал он.

— У нас есть время, — заверил его я, хотя, признаться, сам я в этом уверен не был, поскольку опасался, что снижение тарна могло быть замечено.

Впрочем, вероятность того, что какой-нибудь патруль или команда охотников за головами окажется именно в этой местности и именно в это время тоже была не слишком высока. В любом случае я не думал, что было бы мудро задерживаться здесь слишком долго. Правда, меня также беспокоили раны Таджимы, которые могли открыться при движении. Тем не менее, это следовало сделать, причём как можно скорее. Таджиму следовало доставить в новый лагерь, настолько быстро, насколько это было возможно.

— Я так не думаю, — услышал я его шёпот.

— Я ничего не слышу, — попытался я успокоить своего друга.

— Я хотел погасить костёр, — сказал Таджима, — но я слишком ослабел.

— Вот и хорошо, что Ты этого не сделал, — сказал я. — Иначе я бы тебя не нашёл.

— Было бы лучше, если бы я так и остался ненайденным, — прохрипел он.

— Почему? — удивился я.

— Здесь опасно, — заявил Таджима.

— Здесь тихо, — поспешил заверить его я.

— Враги рядом, — сказал Таджима. — Я слышал их крики. Я пытался подняться, чтобы погасить костёр, но не смог это сделать. Я слишком ослаб. Я потерял сознание. Я не знаю, как долго я пролежал без сознания, возможно, несколько енов, а возможно анов. А потом здесь появился Ты.

— Ты опасаешься, что враг где-то поблизости? — уточнил я.

— Они приближались, — прошептал он. — Я не знаю, сколько я пробыл без сознания. Но они рядом. Я слышал их крики. Они обыскивают каждое ущелье и щель. В любой момент они могут быть здесь.

— Мы улетим вместе, — твёрдо сказал я.

— Нет, — простонал мой друг. — Таджимы больше нет.

— Без тебя я никуда не полечу, — заявил я.

— Спасайтесь сами, — попытался настаивать он.

— Я боюсь перемещать тебя, — не обращая внимания на его шёпот, сказал я, — но и здесь мы оставаться не можем.

— Оставьте меня, — попросил Таджима.

— Нет, — отрезал я.

— Снег пошёл, — вдруг сказал он.

— Вижу, — буркнул я. — Ветер принёс новый снежный заряд.

— Как красиво, — вздохнул мой друг.

— Похоже, у тебя начинается бред, — констатировал я.

— Уверен, Вы сами видите, насколько это красиво, — сказал он.

— Красиво, — согласился я, — и страшно. Перемещаться пешком теперь стало опасно из-за следов.

Я чувствовал, что мой друг страдает от боли. Мне оставалось только надеяться, что какая-нибудь из его ран не откроется. Впрочем, кровь на его куртке оставалась сухой, затвердевшей и холодной.

— Как идет война? — поинтересовался он.

— Не спрашивай, — отмахнулся я.

— Я хочу знать, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — заявил Таджима.

— Плохо, — не стал скрывать я. — Крепость в плотной осаде. Их отрезали даже от причала. Продовольствие на исходе. Лорд Ямада не торопится со штурмом. В своей терпеливости он похож на слина, выжидающего пока ларл умрёт сам. В крепости уже за тушку урта дают серебряный тарск.

— Что с Лордами Нисидой и Окимото? — продолжил расспросы мой друг.

— Оба живы, — ответил я. — У Лорда Нисиды все мысли о войне, а вот Лорд Окимото, боюсь, подумывает о ритуальном ноже.

— Он по-настоящему благороден, — заметила Таджима.

— Несомненно, — не удержался я от усмешки. — А ещё он по-прежнему толст.

— Он — даймё, — сказал мой друг, и в его голосе мне послышалась укоризна.

— Конечно, толстый даймё, — проворчал я.