Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Фуражиры преуспели, — хмыкнул другой парень, — как и мы. Теперь у нас много риса. Давно столько не было, с тех пор как асигару сёгуна выгребли всё на пасанги вокруг.

— Целая повозка, — добавил третий.

— В деревнях будут рады, — сказал четвёртый.

— А постоялый двор грабить будем? — полюбопытствовал пятый.

— Всё, что здесь можно было взять, мы давно забрали, — объяснил тот, кого я до сего момента считал владельцем этого постоялого двора. — Всё, что здесь осталось ценного, это девки, которых мы, когда это казалось подходящим, могли бы показать и приказать обслуживать посетителей, используя их для лучшей маскировки нашей ловушки.

— Но им ведь известно, что Ты здесь не хозяин, — заметил кто-то.

— Так хозяину хорошо заплатили, чтобы он не лез не в своё дело, — пожал плечами мужчина, игравший роль владельца постоялого двора.

— Либо это, либо быть убитым, — усмехнулся другой разбойник. — Он сделал правильный выбор.

— Девки, — сказал тот, кого я считал владельцем постоялого двора, — будут держать язык за зубами, поскольку знают, что малейший намёк на наш обман кончится для них перерезанным горлом.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда нас выпихнули из-за ширмы, это то, что Таджима и ещё один воин, очевидно, тот самый, который с таким гневом отчитывал фуражиров за их беспечность, были разоружены и связаны. Их оружие теперь перешло в руки, или за пояса различных злоумышленников. В этом не было ничего удивительного, ведь разбойники зачастую вооружаются тем, что отобрали у своих жертв.

Фактически, великолепный паньский меч, выкованный из нескольких сортов тщательно подобранной стали, с многочисленными последовательными проковками, закалками и отпусками, заточкой и полировкой, обычно является произведением нескольких кузнецов. На его создание и доведение до совершенства уходят недели. Так что можно понять, почему он считается добычей огромной ценности. Воины, обнаружив такой меч у крестьянина, обычно убивают его без долгих раздумий. Предполагается, что крестьянин не имеет права на обладание таким клинком, что такой меч не может находиться в руках крестьянина, в действительности, это попросту запрещено им, что это позор для такого прекрасного оружия, находиться в собственности простолюдина, и что крестьянин, в любом случае, не мог получить такое оружие, кроме как украв его. Ну а поскольку воины никогда не расстаются со своим оружием, от которого целиком и полностью зависит их жизнь, то это означает, что прежде чем забрать у него меч, он должен быть убит. Конечно, тот воин мог быть врагом, и быть убитым на виду, но тут вступают в дело соображения статуса и уместности. Нет ничего нового в том, что человек может отомстить за смерть врага, если этот враг, с его точки зрения, был убит неподобающе. У воинов, ищущих головы друг друга, может быть гораздо больше общего между собой, чем у любого из них с человеком иного статуса, даже с предполагаемым союзником. Кроме того, возможно, было бы неблагоразумно позволять, скажем, крестьянину или торговцу, обладать предметом такой смертоносной красоты, ведь кто знает то, что может произойти ночью или когда проявишь небрежность при пересечении незнакомого порога?

— Ты — Араси, разбойник, не так ли? — спросил крепко связанный воин, сидящий со скрещенными ногами на полу рядом с Таджимой.

— Я — Араси, патриот, — заявил вожак злоумышленников.

— Меня предупреждали, что Ты промышляешь в этих местах, — проворчал связанный воин.

— Но поймать меня никто не смог, — усмехнулся Араси.

— Считается, что Ты был казнён на кресте, — заметил воин.

— Причём целых пять раз, — добавил атаман захвативших нас разбойников. — Только это были совсем другие люди, даже не из моей шайки. Подозреваю, это делалось такими как Ты, чтобы успокоить сёгуна.

— Потом их называли другими именами, — пояснил воин.

— Значит, объявлялось, что были пойманы и казнены вожаки пяти других шаек? — уточнил Араси.

— Да, — подтвердил воин.

— Но на самом деле умерли ни в чём неповинные люди.

— Верно, — признал воин.

— А я так и остался для вас невидимкой, — заключил Араси.

— Но теперь я тебя увидел, — заметил воин.

— И кто же Ты такой, благородный? — поинтересовался атаман разбойников.

— Я — Ясуси, двадцать третий констебль армии Лорда Ямады, Сёгуна Островов, — представился связанный мужчина, усаженный рядом с Таджимой.

— Он пришёл на постоялый двор в одиночку, — сообщил тот из разбойников, которого я принимал за владельца постоялого двора, — чтобы узнать, куда пропали три фуражира, собиравшие рис, который теперь принадлежит вам.

— Он — дурак, если рискнул своей жизнью и мечами, ради того, чтобы поинтересоваться судьбой фуражиров.

— Храбрый дурак, — добавил Таджима.

— Ну а вы, парни, — спросил Араси, пиная одного из растянувшихся на полу фуражиров, — чего здесь разлеглись?

— Нам приказали лечь на пол, — объяснил их старший, — по-видимому, чтобы было легче отрубать нам головы.

— Ну тогда, вы ещё большие дураки, чем он, — констатировал Араси.

— Нет, — рискнул не согласиться с ним Таджима. — Это было великолепное подтверждение дисциплины, поддерживаемой в рядах бойцов армии Ямады.

— Их дисциплина всего лишь подобие той, — заявил Араси, — которая поддерживается среди моих людей.

— Сборище ненадёжных корыстных болванов и мужланов, — презрительно скривился Ясуси.

— Здесь нет ни одного человека, который не был бы готов по моей команде перерезать себе горло, — не без гордости сказал атаман разбойников.

— Прикажи нескольким из них сделать это, — с насмешкой предложил офицер.

— Нужно быть готовым убить быстро и жестоко, чтобы поддерживать такую дисциплину, — заметил Таджима.

— Верно, — согласился Араси.

— И жить в постоянном страхе проснуться с ножом в спине, — добавил Таджима.

— Нет, до тех пор, пока я могу обеспечить рис, — парировал Араси.

— В деревнях не хватает риса? — удивился мой друг.

— В том-то и дело, — развёл руками атаман.

— Силе и страху есть альтернатива, — сказала Таджима.

— Верность и честь? — уточнил Араси.

— Да, — подтвердил Таджима.

— Слышал я о таких вещах, — хмыкнул Араси. — В деревнях они не реальны. В деревнях реален голод, реальна смерть.

— Значит, вы взбунтовались против Ямады, — заключил Таджима.

— С тем же успехом можно бунтовать против восхода Тор-ту-Гора или приливов Тассы.

— Я не думаю, что для вас будет разумно задерживаться здесь слишком долго, — напомнил о себе мнимый владелец постоялого двора.

— Заберите рис, — приказал Араси своим людям, махнув рукой в сторону двери. — Грузите повозку. Мы скоро выступаем.

Трое парней от остальной группы и покинули зал, после чего сам Араси снова обратил своё внимание на трёх распростёртых на полу асигару, отвесив одному из них болезненный пинок под рёбра