Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Ай! — вскрикнул тот.

— Вы набрали много риса, — прокомментировал Араси. — Так что я не вижу ничего удивительного в том, что вам пришло в голову заглянуть сюда, чтобы отпраздновать такую удачу.

— Любому может однажды захотеться выпить, высокорожденный, — пробурчал старший из фуражиров.

— Как это у вас получилось добиться такого успеха? — полюбопытствовал Араси.

— Люди склонны быть щедрыми, когда стоят на коленях, а над их шеей занесена глефа, — ответил асигару.

— С вашей стороны было крайне неблагоразумно, останавливаться здесь, — покачал головой атаман. — Вам повезло бы гораздо больше, если бы вы поспешили добраться до северной дороги.

— Что верно, то верно, высокорожденный, — признал его правоту старший фуражир. — Но мудрость, вероятно, не просыпается, пока не взойдут луны.

— Ещё большей глупостью было ложиться здесь и послушно, словно стреноженные верры, ожидать забоя, — бросил Араси.

— Всё не так плохо на самом деле, высокорожденный, — отозвался старший фуражир. — Если бы он нас убил, кто бы тогда доставил рис в лагерь?

— Умные пройдохи, — хмыкнул атаман. — А вот давайте-ка поглядим, насколько вы действительно умные. Я предлагаю вам выбор, присоединится к моей шайке или умереть.

— Мы — ваши, — тут же заверил его старший из трёх фуражиров.

— Презренные крестьяне! — выплюнул Ясуси, назвавшийся двадцать третьим констеблем армии Лорда Ямады.

Я понятия не имел, сколько таких констеблей обслуживали армию на марше. Учитывая, что в движение было приведено несколько тысяч мужчин, сотни воинов и многие тысячи асигару, можно было предположить, что их должно быть немало. Помимо организации вспомогательных с точки перемещения главных сил, вроде разведки, патрулирования, прочёсывания, шпионажа и так далее, кому-то следовало передавать приказы, контролировать их исполнение, выставлять посты охраны и организовывать снабжение. Знамёна вряд ли будут развеваться над телегами с рисом, но без этих телег сомнительно, что знамёна вообще будут развёрнуты.

— А это кто такие? — спросил Араси, теперь поворачиваясь в нашу сторону.

Мы с Харуки, связанные, стояли у стены.

— Двое странников, — ответил тот из разбойников, который играл роль владельца постоялого двора. — Один из них, очевидно, иностранец, что видно по глазам и коже, а также по подобным огню волосам. Рискну предположить, чтобы это дезертир, один из наёмников, сбежавших из владений Темму, оставив обречённое дело.

— Выходит, здесь нашёлся, по крайней мере, один человек, у которого достаточно мудрости, — заключил Араси. — Наёмники неверны никому, кроме золота или риса.

— Второй, явно пани, причём нашего вида.

— Я принудил его, — пояснил я, — служить мне в качестве посредника и гида.

Араси, повернувшись к своим люди, обвёл рукой связанных воинов и нас с Харуки, и скомандовал:

— Обыщите их, проверьте, что в их мешках, если таковые есть.

— Вам следует уйти как можно скорее, — настаивал мнимый владелец постоялого двора.

— Гляньте! — воскликну один из разбойников, срывая шнурок с монетами с шеи Харуки.

Что ни говори, монет там было немного. Мой кошелёк стал лучшей добычей, но даже в нём нашлось не больше того, что там имелось, когда меня, усыплённого, вывезли из замка Темму. Также неутешительны, я уверен, были скудные трофеи, найденные у двух воинов. Ясуси, отправляясь на поиски пропавших фуражиров, захватил с собой всего лишь две бронзовых монеты, спрятав их в своём поясе. А Таджима имел при себе только одну медную монету, остальное он якобы потратил на приобретение рабыни. Однако их мечи и ножи, учитывая качество их стали и превосходную работу кузнецов, являлись добычей значительной ценности, так что в этом плане Араси и его людям было грех жаловаться. У принадлежавшей Таджиме Незуми, разумеется, тоже имелась некоторая ценность, правда, учитывая состояние её волос и тот факт, что никто за неё пока никакой цены не предлагал, не было ясно, какова она могла бы быть.

— Эти двое, — поинтересовался Араси, указывая на меня и Харуки, — случайно, не вместе с молодым воином и рабыней?

— Нет, — отмахнулся тот из разбойников, которого мы принимали за владельца постоялого двора. — Они пришли раньше, обедали тайно, отдельно от всех остальных, скрывшись за ширмой. Полагаю, они боятся попадать на глаза. Один из них явно беглец, и другой, судя по всему, соучастник его побега.

— Но не по своему выбору, — добавил я.

— Он из крестьян, — сказал Араси. — Мы можем предложить ему выбор.

В этот момент, к своему замешательству, я понял, что выбор, что бы под этим ни подразумевалось, предоставлялся далеко не всем. Проверив верёвки, я лишний раз убедился, что связали меня надёжно.

— Не стоит ожидать от меня много, высокорожденный, — сказал Харуки. — Я — скромный садовник. Вряд ли у вас найдутся цветы, за которыми я мог бы присматривать, так что я буду только зазря потреблять рис. К тому же у меня нет ни малейшего опыта в перерезании горл.

— Будь любезен, помалкивай, — буркнул мнимый владелец постоялого двора.

— Рис загружен, — доложил один из налётчиков, заглядывая в обеденный зал.

— Тогда поспешите, — поторопил разбойников мнимый владелец постоялого двора.

— Я хочу забрать отсюда не только рис, — заявил Араси.

— Так здесь больше ничего нет, — растерялся тот, кого мы принимали за хозяина постоялого двора.

— В сарае есть девки, — напомнил атаман. — Шесть.

— Но они нужны здесь, — попытался возражать мнимый владелец постоялого двора, — чтобы обслуживать клиентов и поддерживать фасад подлинности.

— Помести их на верёвку и привяжи к задку рисовой повозки, — приказал Араси.

— Нет! — возмутился тот из разбойников, который присматривал за постоялым двором.

— Мы найдем кого-нибудь, кто продаст их в лагерь Ямады, — пояснил атаман.

— А что я буду делать на постоялом дворе без девок?

— Голодные крестьяне приведут других дочерей, — отмахнулся от него Араси. — Только покупай самых красивых, поскольку позже мы можем захотеть продать и их тоже.

Пожалуй, стоит упомянуть, что дочерей могут продать не только голодные, отчаявшиеся, доведённые до крайности крестьяне. Это может быть сделано и из других соображений. Это вопрос культуры. Например, не редкость, когда продают гордых, своенравных дочерей. Жизнь таких девушек изменяется кардинально. Трудно быть гордым и своенравным, когда ты принадлежишь. Опять же, от продажи дочери всегда можно выручить деньги или товары. Это — искушение. Кроме того, об этом тоже стоит упомянуть, некоторые дочери сами просят продать их, хотя бы для того, чтобы избежать тяжёлой работы и ограничений деревень.

— Хорошо, вождь-сам, — вздохнул мнимый владелец постоялого двора.