Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Убейте их! — приказал Араси, но глефы двоих фуражиров остановили порыв его людей, отогнав от Ясуси и Таджимы, который по-прежнему оставаясь беспомощно связанным, смог откатиться в сторону.

Снаружи донёсся женский крик, не исключено, что это кричала Незуми. Я надеялся, что им хватит здравого смысла упасть на землю или скрыться за повозкой, нагруженной мешками риса. Мы с Харуки попятились назад, по пути опрокинув украшенную драконом ширму, которую, споткнувшись, раздавили, а затем, пробравшись мимо низкого стола, прижались спинами к стене постоялого двора. Там мы, казалось, забытые всеми, присели за обломками ширмы. С этого места мы могли видеть почти весь обеденный зал и часть кухни. Один из этих трёх фуражиров, их вожак, трудился над узлами верёвок Ясуси.

— Мы — ваши люди, благородный! — заверил он Ясуси.

— Быстрее! — крикнул на него тот. — Поторапливайся! Вот доберёмся до лагеря, я всем вам бесполезным, глупым, ленивым болванам устрою хорошую порку!

— Да, благородный, — не скрывая радости, воскликнул старший фуражир и, выхватив нож, разрезал верёвки на щиколотках офицера.

Один из разбойников дёрнулся, явно собираясь прыгнуть к Ясуси, но выпад глефы пресёк его попытку, и он отступил, зажимая кровоточащую рану.

Снаружи прилетел новый крик. На этот раз кричала другая девушка.

Старший фуражир, закончив с путами Ясуси, занялся освобождением Таджимы. Я окинул взглядом обеденный зал. Двум глефам, прикрывавшим Ясуси и Таджиму, противостояли дубины, мечи, ножи и одна глефа разбойников, которые, хотя и были растеряны и смущены, но подавляюще превосходили численно. Я очень сомневался, что с двумя глефами, даже при хорошем уровне владения ими, можно было выстоять против организованного нападения. Глефа — это не вакидзаси, тем более не ещё более короткий танто, и не типичный гореанский гладий, в отличие от этих клинков она не предназначена для боя на короткой дистанции.

Араси метнулся к двери постоялого двора и благополучно успел захлопнуть и запереть её. В следующее мгновение, пробив дверь, одна за другой высунулись четыре стрелы.

— Их не может быть много! — крикнул он.

— А что если их тысяча! — воскликнул один из его людей. — Их там может быть как листьев в лесу, как песка на берегу!

— Скорее, не больше десяти, — осадил паникёра Араси. — Несомненно, мы превосходим их численно, даже несмотря на потери!

У меня, разумеется, тоже не было никаких идей, относительно того, что могло происходить вокруг постоялого двора, но мне был понятен замысел тех, кто находился снаружи. Это была обычная стратегия, призванная смутить противника относительно характера и количества своих сил. Подозрения и страхи твоего врага часто работают на твоё преимущество. Пусть он предполагает худшее. Было ли снаружи сто человек или десять, скрывавшихся, перемещавшихся и обстреливавших осаждённых? Прибыла ли сюда сотня, или это был десяток бойцов, проходивших мимо по направлению к северной дороге, сумевших воспользоваться эффектом внезапности организовать эффективный обстрел в условиях ограниченной видимости? Десять воинов могут победить сотню врагов, если эти десять будут раз за разом нападать на пятерых из сотни. Даже исходя из самых ранних, дошедших до нас описаний войн, как земных, так и гореанских, становится ясно, что уже тогда люди понимали и применяли разнообразные сложные тактические приёмы. Есть мужчины, которые изучают искусство войны с той же алчностью и вниманием, с какой другие изучают состав почвы и движения звезд.

— Их там не больше десятка! — заявил Араси.

Я подозревал, что Араси был недалёк от истины, но что если это было не так?

— Сотня! — предположил разбойник.

— Десять! — раздражённо бросил Араси.

— Эти десять могут оказаться воинами! — заметил другой мужчина.

Очевидно, у тех, кто находился снаружи, точнее у некоторых из них, имелись луки. А вот в распоряжении в разбойников, людей простых и невежественных, этого грозного оружия не было. Они по большей части обходились ножами и дубинами.

Действительно, разве десять бойцов, имеющих по десять стрел каждый, не сможет противостоять сотне, вооружённой ножами и дубинами, если эта сотня не может добраться до них и пустить в ход своё оружие?

Безусловно, стрельба по стреноженным веррам является бедным развлечением.

— Если их там много, — усмехнулся атаман, — чего же они не попытались войти внутрь?

На мосту, в узком проходе, в дверном проёме даже малыми силами можно сдерживать натиск многочисленного противника.

— Подождём пока стемнеет, — сказал атаман, — а потом дружно выбежим наружу и бросимся врассыпную.

— Они зажгут факелы и будут поддерживать огонь, — возразил один из разбойников.

— Мы возьмём столы, — решил Араси, — и прикроемся ими от первого залпа, а затем растворимся в темноте.

— А что если их там много? — никак не успокаивался его подчинённый.

— Если бы их было много, — повторил свой довод Араси, — они выломали бы дверь.

«А ведь этот Араси, — подумал я, — очень проницателен. Похоже, он знает о войне куда больше, чем можно было бы ожидать от крестьянина или разбойника». Также я предположил, что он может знать и о другой возможности. Безусловно, это был тот шанс, который он, вероятно, предпочёл придержать для себя. Вряд ли это поощрило бы его людей.

— Я чувствую запах дыма! — внезапно крикнул кто-то.

Я тоже почувствовал это, и даже услышал пугающий треск, прилетевший сверху.

— Крыша горит! — закричал другой разбойник.

Огня пока видно не было. Крыша была скрыта полом чердака, используемого в качестве спальни для посетителей, попасть на который можно было по лестнице, установленной в дальнем углу обеденного зала. Но треск пламени, пожирающего соломенную крышу, уже был слышен отчётливо, а вскоре мы почувствовали жар, разливавшийся в воздухе.

Часть разбойников находилась в кухне, у чёрного хода, который они забаррикадировали. Большинство, семь человек, не считая их атамана, назвавшегося Араси, скопились в обеденном зале. Они стояли растерянные и напуганные. В стороне, прижимаясь спинами к стене обеденного зала, вероятно, забытые вследствие внезапно возникшей угрозу и шума, стояли Таджима и констебль Ясуси. Оба были безоружны, но между ними и злоумышленниками заняли позицию фуражиры, двое с глефами, один с ножом. Таджима дико озирался. Судя по всему, молодой воин отлично осознавал нависшую опасность, которая вовсе не ограничивалась клинками и дубинами разбойников. Ясуси сверлил взглядом Араси. Его руки то сжимались в кулаки, то раскрывались, словно он надеялся, что в них так или иначе может появиться оружие.

Араси махнул рукой в сторону Таджимы, Ясуси и асигару, и крикнул: