Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Крепость, выстояла, — продолжил я. — Продовольствия в изобилии. Мужчины набрались сил. Они смотрят вокруг себя, и их глаза чисты, а их руки сильны.

— Учитывая, как пошли дела, — заключил он, — нельзя вынимать клинок из ножен. В исполнении этого теперь нет никакого смысла. Ситуация сильно отличается от того, что было прежде.

— При этом о нашей возобновленной силе, — сказал я, — внизу не известно.

— Вполне возможно, — согласился он.

— Отлично, — улыбнулся я. — Тогда позвольте мне поговорить с вами. У меня есть план.

Полагаю, что после стольких месяцев осады, бездеятельности и ожидания, дежурств и патрулей, бесконечных тренировок и прочей рутины лагерной жизни, раж и неподчинение, волнение и жадность сотен мужчин генерала Ямады, бросившихся вверх по крутой тропе, ведущей от причалов к крепости, вполне объяснимы. У границ лагеря офицеры пытались выловить в общем потоке своих подчинённых, взять их под контроль, построить в колонны, но без особого успеха. Ведь там, на вершине этой тропы, их ждал замок со всеми его богатствами, золотом и серебром, шелками, сосудами саке, драгоценностями, картинами, коврами, благовониями, оружием, одеждами, инструментами, мазями и маслами, сокровищами и трофеями накопленными поколениями клана Темму. Кто сможет навести порядок в армии, когда эта армия уже позабыла о дисциплине? Во многих войнах побеждённые часто спасались благодаря тому, что их победители застревали в обозе разбитого ими войска, давая неприятелю достаточно времени, чтобы тот успел организованно отвести остатки своих сил. В теории победитель должен наседать на бегущего врага, не давая ему отдыха, не позволяя перегруппироваться и остановиться. В руководствах по тактике чётко прописано, что преимущество необходимо использовать до конца, чтобы добиться полной победы и никогда не останавливаться на полумерах. Но те руководства писаны на досуге, с заботой, которая могла бы сопровождать партию каиссы. Их составляли в палатках при свете свечи, после дневного марша или перестрелки, или даже на зимних квартирах или в изгнании, в отставке, как, предположительно, это имело место с Полевыми Дневниками, обычно приписываемыми Карлу Коммению из Аргентума. Не трудно в тишине ночи, или в уюте виллы быть проницательным, анализировать, обдумывать и сочинять. Но, к сожалению те, кто стоят в строю редко знакомы с руководствами, и даже если бы те попали им в руки, вряд ли озаботились бы их изучением, поскольку многие из них просто не умеют читать. А офицеры, возможно, знакомые с такими учебниками, пропотевшие за время боя, изнурённые, охрипшие, озираясь вокруг себя, вдруг обнаруживают, что их теперь окружает неорганизованная толпа, не ведающая или позабывшая о своих кодексах, возбуждённая, ещё не отошедшая от ужаса битвы, жестокая, празднующая, беззаботная, состоящая из мужчин, переживших своих товарищей, совершенно не стремящихся снова окунуться в горнило войны, снова стоять перед клинками отчаянного врага, из мужчин, которые теперь рады тому, что чувствуют себя живыми, и полны решимости заняться грабежом, без которого их обычная плата — ничего не значащие гроши. Независимо от того, что могло иметь место в этом случае, тропа оказалась переполнена спешащими, толкающимися, задыхающимися на бегу мужчинами, стремящимися поскорее пройти через ворота, прежде чем до них смогут добраться и закрыть их собственные офицеры. В такой момент, можно было успеть прихватить и унести, например, скрыв складках одежды, что-нибудь, на что впоследствии можно было бы купить таверну или ферму.

Не удивлюсь, если кого-то насмерть затоптали во время этого подъёма.

Но вот, наконец, первые ряды, запыхавшиеся, на подгибающихся от усталости ногах, подгоняемые сзади их товарищами, замерли на пороге больших ворот и, как и их предшественники, по сути бывшие крестьяне, посланные вперёд, чтобы разведать ситуацию, робко заглянули внутрь. Ужасное зрелище предстало перед их глазами, сотни воинов пани в белых одеждах, по-видимому, пройдя обряд очищения, лежали рядами, словно перед этим построились в большое числом сомкнутых шеренг.

Очевидно, по общему сигналу больше двух тысяч воинов пани воспользовались ритуальными ножами.

А потом снизу донеслись крики других мародёров недовольных задержкой своего, поражённого увиденным авангарда. С криками гнева и нетерпения, толпа начала напирать, пытаться протиснуться вперёд, и в какой-то момент, с воплями, сотни мужчин, мечтающих о трофеях, пропихнули через открытые ворота замерших у порога своих товарищей. Толпа вливалась во внутренний двор, заполняя пространство между внутренней стеной и фасадом замка.

Всё пространство наполнилось криками и хаосом. Инертные тела пинали, топтали их белые одежды. Мужчины дикими глаза озирались вокруг, не зная с чего им начать, в какие здания врываться, какие двери выламывать? Где находились самые глубокие хранилища и самые полные сундуки? Где были спрятаны самые богатые сокровища? А потом они дружно повернулись к дверям замка.

— В замок! — крикнул кто-то, и толпа подхватила его крик восторженным рёвом.

Но внезапно, сотни их, заполонивших площадь, остановились, пораженные и неспособные сдвинуться с места, удивлённые и шокированные, поскольку, перед ними, преграждая им путь к дверям замка, стояла одна единственная фигура. А тем временем другие продолжали вливаться во внутренний двор через большие ворота.

Лорд Темму был мужчиной крупным. Он стоял перед толпой, обводя её дикими и жестокими глазами, и держа над головой обеими руками свою катану.

— Смерть! — крикнул он.

И в этот момент рядом с ним появилась приземистая, коренастая фигура Нодати с мечами в каждой руке. Он не произнёс на слова, он лишь смерил взглядом толпу перед собой, словно выбирая тех, кто умрёт.

А затем из-за спины Лорда Темму вышли и встали рядом, по правую руку Лорд Окимото, а по левую Лорд Нисида.

— Смерть! — воскликнули они.

И по этому сигналу сотни, до настоящего времени неподвижно лежавших пани, поднялись и, схватив оружие, напали на мародёров, многие из которых вообще бросили свои глефы, что те не мешали им в сборе добычи.

Одновременно с этим больше тысячи наёмников выплеснулось из бараков, сараев, других хозяйственных построек и из самого замка. Площадь огласили сотни военных криков из сотни городов. Ещё в течение некоторого времени мародёры, не знавшие о том, что происходило во внутреннем дворе, продолжали напирать вверх, пытаясь поскорее добраться до ворот, к которым уже с другой стороны в полном беспорядке устремилась испуганная толпа, думавшая только о том, как сбежать. Но на их пути встал строй пани, отрезав им дорогу к отступлению, а дюжина других мужчин навалилась на ворота, спеша их закрыть.