Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Я понял, — проворчал он.

Безусловно, от рабыни куда больше толку на мехах, если она не голодна. Хотя, конечно, у Пертинакса и Таджимы не было времени на развлечения. Им надо было успеть на рандеву со знаменосцем Ичиро, прятавшимся где-то в окрестностях.

— Эй, рабыня, — позвал Пертинакс.

Сару подскочила и через мгновение уже стаяла на коленях напротив него по другую сторону стола. Оказавшись перед ним, она сразу стала выглядеть более уверенной, более оживлённой.

— Я вынуждена упрекнуть тебя, Грегори, — заговорила она на английском языке, причём, не скрывая своего раздражения. — После того, как Ты покинул загон, меня привязали и десять раз ударили плетью.

— Ты заговорила без разрешения, — напомнил он, тоже по-английски.

— Но десять! — возмутилась блондинка.

— Похоже, следовало назначить тебе двадцать, — проворчал Пертинакс.

— Нет! — отпрянула она.

Она явно понимала, что это могло бы быть сделано по одному его слову, присутствовавшими в зале асигару или распорядителем банкета.

— Ты голодна? — спросил Пертинакс.

— Да! — чуть не закричала девушка.

— Очень голодна? — уточнил мой друг.

— Да, — ответила она. — Я очень голодна!

— Я вижу, — кивнул Пертинакс.

Намёк на хитрую улыбку и самодовольность промелькнул на её лице. Я думаю, что она всё ещё воспринимала Пертинакса как Грегори Вайта. Только вот дело в том, что Грегори Вайта в некотором смысле больше не существовало, по крайней мере, в том смысле, который в это вкладывала она, того Грегори Вайт, который был застенчивой, робкой, неуверенной, слабой, управляемой, жалкой, униженной и запутанной жертвой программ обработки сознания и патологической, противоречащей природе и биологической правде культуры. Культурный уровень того Грегори Вайта, оказавшегося в новом мире, повысился многократно, теперь он стал Пертинаксом, воином и тарнсмэном. Такой мужчина больше не станет смотреть на таких как она, как на некий отдалённый и неприступный объект, богиню, обитательницу далёких звёзд, нечто гораздо выше и вне его досягаемости. Теперь она для него стала чем-то очень реальным, чем-то, чем она была на самом деле, живой, дышащей женщиной, прекрасным животным, достойной добычей, самой природой созданной для таких как он, животным, которое должно быть выслежено, поймано, подчинено, приручено и выдрессировано для его удовольствия, животное, которое должно принадлежать.

— Ну накорми же меня, — попросила она, снова прибегнув к английскому языку.

— Говори по-гореански, — приказал Пертинакс.

— Я не осмеливаюсь, — прошептала рабыня всё так же на английском языке. — Я не могу иметь смелость говорить такие вещи здесь по-гореански, ведь меня все поймут, а на мне ошейник.

— И почему же на тебе ошейник? — осведомился он.

— Потому, что я — рабыня, — ответила она, на английском языке.

— Говори, — потребовал Пертинакс по-гореански, — причём в точности так, как Ты сделала это прежде.

— Я не осмеливаюсь, — повторила блондинка.

— Говори, — приказал мужчина по-гореански.

— Накормите меня! — наконец, произнесла она на требуемом наречии.

У Сумомо даже дыхание перехватило. Остальные сидевшие за столом в недоумении уставились на неё.

Пертинакс потянулся к мелкому блюду с рисовой лапшой, стоявшему справа от него и зачерпнул пригоршню. Сару нетерпеливо наклонилась вперёд, но он отправил еду себе в рот и, неторопливо прожевав, проглотил.

— Я не понимаю, — растерянно пробормотала девушка.

— Тебе придётся поголодать, — отрезал Пертинакс.

— Пожалуйста, нет! — простонала она.

— Говори, как тебе подобает, — потребовал мужчина.

— Пожалуйста, нет, — выдавила Сару, — Господин!

— Будет рабыня есть или нет, — напомнил Пертинакс, — решать владельцу.

— Пожалуйста, — взмолилась рабыня. — Я, правда, очень хочу есть! Бросьте немного еды на пол, если вам так хочется, и я съем это на четвереньках, как какой-нибудь слин. Но я прошу накормить меня!

— Прочь, — процедил Пертинакс.

— Господин! — попыталась протестовать Сару.

— Возвращайся в своё место, — велел мой друг. — Другим могут потребоваться твои услуги.

Озадаченная и напуганная Сару направилась к дальней стене, где и рухнула на колени.

— Её нужно выпороть, — заметила Сумомо.

— Возможно, позднее, — отозвался Пертинакс.

— Вы полагаете, что рабынь обязательно следует пороть? — уточнил Таджима.

— Конечно, — кивнула Сумомо.

Снаружи уже совсем стемнело. Моросил мелкий дождь, в каплях которого отражался свет разноцветных фонариков.

— Отошли рабынь, — велел Лорд Ямада, обращаясь к распорядителю банкета.

Мужчине даже не понадобилось что-либо говорить, хватило просто взгляда в сторону задней двери, ведущей из зала в кухню, и три рабыни вскочили на ноги и поспешили прочь. Следом за ними, закрыв за собой дверь, зал покинул и повар.

Я заключил, что сейчас должно произойти нечто, что требовало конфиденциальности, что-то, что вряд ли можно было позволить попасть в уши рабынь. В конце концов, с рабынями редко делятся секретами. Как говорится, сплетни рабынь всё равно что журчание ручьёв. Кто знает, когда и куда может отклониться ручей?

— Возможно, вам тоже следует уйти, — сказал Таджима, посмотрев на Сумомо.

— Это почему? — поинтересовалась та.

— Наши новые гости, благородный Таджима и благородный Пертинакс, вот-вот должны покинуть нас, чтобы вернуться к своим тарнам, — заговорил Лорд Ямада. — Им предстоит передать своим товарищам мои поздравления и предложения, но я также думаю, что было бы неплохо, если бы они проследили за тем, чтобы кое-какие слова дошли до ушей Темму, самозваного сёгуна севера. Позовите сюда Тацу, толкователя костей и раковин!

«Ага, — подумал я про себя, — интересно, какое же сообщение сейчас будет прочитано среди рассыпанных костей и раковин, и передано через Таджиму и Пертинакса в замок Лорда Темму, где, несомненно, это будет подтверждено благородными Даичи? Наверняка это будет иметь отношение к возможной измене тарновой кавалерии». Это может привести подозрительного Лорда Темму к некому скоропалительному решению и необдуманным действиям, которые могут подтолкнуть тарнсмэнов к скорейшему переходу на сторону дома Ямады. Конечно, этот вариант казался мне более вероятным, чем новый бред о мифическом железном драконе или чём-то подобном.

Вскоре после этого в зал вошёл человек, одетый в простые жёлтые одежды. С собой он принёс овальную коробку, в которой, как нетрудно догадаться, хранились кости и раковины.

Насколько я понял, это и был тот самый Тацу, прорицатель Лорда Ямады.

Честно говоря, я был уверен, что сам сёгун в этот церемониальный мусор костей и раковин верил не больше чем я, Таджима или Пертинакс. А вот Лорд Темму, с другой стороны, относился к таким мошенникам более чем серьёзно. И дело даже не просто в том, что толкования могли быть достаточно двусмысленными, чтобы по ним можно было правдоподобно предсказать предстоящие события, но, в случае с Даичи, предсказания могли показаться не только ясными, но и пугающе точными.