Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Могу ли я говорить, Господин? — кипя от негодования, поинтересовалась я.

— Нет, — запретил мой владелец. — Дело в том, что варварок находят не на руинах павшего города, или отбивают в набеге на караван, хватая первых попавшихся, да ещё и скрытых под вуалями. Их тщательно отбирают исходя из их красоты и интеллекта.

Я выпрямила тело и ещё чуть-чуть приподняла голову.

— И за их страстность, — добавил он, заставив меня густо покраснеть.

Я ничего не могла поделать с природой своего живота, с потребностями тела, с беспомощностью своих реакций на прикосновение мужчины. Но с другой стороны, почему, спросила я себя, мне нужно смущаться или стыдиться этих признаков и очевидных последствий моего здоровья, жизненной энергии, гормонального богатства? Разве не природа создала меня такой, сделала меня рабыней отдающейся рукам владельцев? И в ошейнике, и в неволе, и на Горе разве это не природа освободила меня, позволив быть собой в тысяче нюансов? Разве природа не процветает в мире, живущем по законам природы?

— Обе — превосходные рабыни, — констатировал Аксель.

— Одна, по крайней мере, — проворчал мой хозяин.

— Если спрятать любую из них в толпе раздетых свободных женщин, — сказал Аксель, — и любой сможет определить её как рабыню.

Возможно, он прав, подумала я. Мне трудно было судить. Конечно, я была рабыней. Я часто думала, что мой господин, когда впервые увидел меня на моей родной планете, рассмотрел во мне таковую, причём немедленно, даже не задумываясь.

Мужчины повернулись к реке, и мы, обе рабыни, продолжая стоять в подобающих позах, последовали за их взглядами. Большой корабль почти скрылся из виду. Ещё мгновение и он достиг бы поворота реки, полностью исчезнув из нашего поля зрения.

— Тиртай обещал хорошо заплатить, — сказал Аксель.

— Золото, женщины, флоты, города, убарат и даже убараты, — добавил мой господин.

— Мы могли бы стать могущественными людьми, — усмехнулся Аксель, потрепав косматую голову Тиомена.

— Это сомнительно, — покачал головой мой владелец, — поскольку Конец Мира, скорее всего, так и останется недостижимым.

— Тасса, — вздохнул Аксель, — непостоянна, глубока и жестока.

— И это путешествие может подтвердить эти истины, как никакое другое, — сказал мой господин.

— Терсит, — продолжил Аксель, — решил бросить вызов ветрам и морю, яростной Тассе, в самое жестокое и безжалостное из времён года.

— Он безумец, — покачал головой мой владелец.

— Возможно, — не стал спорить Аксель, — но единственный из всех, кто, если можно так выразиться, строит большие корабли.

— Ты доверял Тиртаю? — поинтересовался мой владелец.

— Нет, — ответил Аксель. — Он из тех, кто, получив требуемое, платит сталью, а не золотом.

— Тем не менее, — сказал мой владелец, — мы могли здорово разбогатеть.

— В таком случае, кажется, мы поступили опрометчиво, решив дезертировать, — заключил Аксель.

— Возможно, Господа очень многим пожертвовали, — поддакнула Асперич.

— И получили за это очень немного, чем можно было бы похвастаться, — добавил Аксель.

— Да, двух рабыни! — рассмеялась Асперич.

— А твоя рабыня высокомерна, — заметил мой хозяин. — У неё вообще есть разрешение говорить? Ты ей давал такое разрешение?

— Она всегда свободно говорила передо мной, имела она это разрешение или не имела, — усмехнулся Аксель. — Мне нравится слышать, как она говорит то, что думает.

— Я вижу, — хмыкнул мой владелец, по его взгляду, брошенному на меня, я поняла, что мне можно было не надеяться на то, что он будет со мною столь же снисходителен, как Господин Аксель.

— После этого ещё приятнее, — пояснил Аксель, — вернуть их снова на их колени.

— Я понял, — кивнул мой хозяин, явно удовлетворённый таким объяснением.

— Когда привилегия предоставлена, но не заслужена — она не очень ценится, — сказал Аксель, — зато, когда привилегия отобрана, её начинают ценить по-настоящему.

— Разумеется, — поддержал его мой владелец.

Как известно, мы красиво говорим, и мы любим поговорить. Это — одно из удовольствий нашей жизни. Соответственно немногое может больше прояснить нам нашу неволю, чем том факт, что наша речь, как все другие аспекты нашего существования, зависит от желания наших владельцев. Если у нас нет постоянного разрешения говорить, которое, кстати, может быть отменено в любой момент, от нас ожидается, что мы не будем говорить, прежде не спросив разрешения, каковое может быть дано или не дано в зависимости от настроения владельца. Насколько болезненно это, и как тяжко, хотеть говорить, страстно желать сделать это, и не иметь на то разрешения! Но это не нам, а хозяину решать такие вещи. Они не всегда хотят слышать то, что мы хотели бы им сказать, соответственно мы вынуждены держать рот на замке. Возможно, подумала я, красотке Асперич это могло бы послужить хорошим напоминанием о том, что она — рабыня. Плеть, конечно, тоже полезна в этом отношении.

Наконец, большой корабль, построенный Терситом, окончательно скрылся из виду.

— Теперь и нам пора в путь, — сказал Аксель. — И думаю, будет лучше, если мы разделимся.

— Пожалуй, соглашусь, — поддержал его решение мой господин. — Послушай, Аксель.

— Да? — выжидающе посмотрел на него тот.

— Генсерих, — продолжил мой господин, — рассуждал о возможности наличия двух многочисленных и сложных сил, у каждой из которых могли иметься шпионы в лагере другого, возможно даже занимающие довольно высокое положение.

— Что-то такое припоминаю, — кивнул Аксель.

— Почему то я думаю, что Ты — один из таких шпионов, — намекнул мой владелец.

— Возможно, — не опроверг, но и не подтвердил Аксель.

— И на кого Ты работаешь? — полюбопытствовал мой господин.

— Понятия не имею, — пожал он плечами.

— То есть, тебя наняли через агентов, — заключил мой владелец.

— Конечно.

— А какую перед тобой поставили задачу? — спросил мой хозяин.

— Чтобы присматривать за действиями Тиртая и других, — ответил его товарищ, — проверить, есть ли обман, определить, нет ли среди пани предателей, узнать, не помечены ли карты, не нагружены ли кости.

— И как? — поинтересовался мой похититель.

— Как Ты и подтвердил, — хмыкнул Аксель.

— И что же теперь с этим делать? — спросил мой владелец.

— Теперь ничего, — развёл руками Аксель. — Слишком поздно. Корабль уже идёт по реке.

Все повернули головы в том направлении, в котором уплыл корабль. Но перед нами теперь расстилалась только пустая гладь реки, тихая на утреннем солнце, обрамлённая поросшими густым лесом берегами. Тишину нарушали лишь крики птиц, ловивших рыбу, скользивших над поверхностью воды, иногда камнем падая вниз и выныривая с блестящей, серебристой, трепещущей добычей в клюве. А ещё был дым, тут и там поднимавшийся над горящими строениями и медленно уплывавший вслед за ушедшим в неизвестность кораблём.