Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Нет, Господин, — покачала я головой.

— Тогда почему я так хотел тебя? — спросил он.

— Я не знаю, — пожала я плечами.

— Безусловно, — сказал мой господин, — я подумал, что Ты будешь хорошо смотреться в верёвках и ошейнике. Иначе Ты, смущённая земная шлюха, ничего не знающая о твоём месте и твоей природе, не оказалась бы на Горе. Возможно, тебя нужно было оставить тосковать и томиться в твоём мелочном, фригидном мире, оставить робкому, вежливому, неловкому вниманию кастрированных психологически псевдомужчин, приученных с младенчества отрицать их собственную природу, и отрёкшихся от их собственной крови, созданий патологического мира, где природе и правде противопоставляются законы, созданные теми, кто отрицает и правду, и природу.

— Это — большая честь, — заявила я, — для меня, как женщины моего мира, такого мира, быть признанной достойной гореанского ошейника.

— «Достойной»? — переспросил он, и мне показалось, что в его голосе прозвучала угроза.

— Простите меня, Господин, — пролепетала я.

— Может Ты думаешь, что женщины вашего мира, что любая женщина того мира, достойна быть рабыней гореанского мужчины?

— Нет, Господин, — прошептала я. — Мы, женщины того мира, настолько обработаны и вышколены, настолько мелочны и тривиальны, что даже не достойны быть рабынями гореанских мужчин.

— Тем не менее, — усмехнулся мой хозяин, — вы хорошо выглядите на сцене торгов и в цепях.

— Нам остаётся только надеяться, что наши владельцы будут довольны нами, — сказала я.

— Никчёмные рабыни не нужны никому, — заявил он, — Мы хотим владеть только красивыми рабынями, хотя и они по своей сути являются столь же никчёмными, именно от таких рабынь мы можем получить максимальное удовольствие, и от них мы требуем работать и служить.

— Да, Господин.

— Конечно, для мужчин нет ничего необычного в том, чтобы хотеть рабынь, — не стал отрицать мой владелец.

— Как и для рабыни — хотеть своего господина, — сказала я.

— Ты уже знаешь, что я последовал за тобой их Брундизиума.

— Когда я увидела вас на причале корабельного лагеря, во мне вспыхнула надежда, что именно так всё и было, — призналась я.

— «Надежда»? — повторил он.

— Я хотела видеть вас своим господином, — попыталась объяснить ему я, — с той самой нашей первой встречи, когда, испугавшись своих чувств, убежала от вас.

— Лгунья! — крикнул мужчина.

— Нет, Господин! — испуганно отшатнулась я.

— Я ничего не понимаю в том, что происходит, — проворчал он, сердито сжимая кулаки. — Может я — дурак, посмешище, слабак, предатель кодексов?

Он посмотрел на меня сверху вниз, и меня накрыло холодным страхом. Что могло его рассердить, да ещё и рассердить настолько? Меня ужаснула ярость, сверкавшая в его глазах. Что я такого сделала? Имело ли это отношение к нему, или ко мне, или к нам обоим? Как потемнело его лицо, каким тяжёлым стал его хмурый взгляд!

— Ты — простая рабыня, — задумчиво пробормотал он, — простая рабыня!

— Да, Господин, — неуверенно кивнула я.

— Ты ничего не стоишь, — добавил мой хозяин.

— Да, Господин, — не стала отрицать я.

— И ничем не отличаешься от бесчисленного множества других, — заключил он.

— Да, Господин, — согласилась я, напуганная до слабости в животе.

— И всё же, — покачал он головой, — как я боролся с желанием заполучить тебя!

— Господин? — удивилась я ещё больше.

— Сколько сил я потратил, пытаясь выбросить мысли о тебе из своей головы! Какие бури ненависти и отрицания я вызывал в себе, чтобы выгнать тебя из моего сердца! Но мысли о тебе всё равно терзали меня. Твой образ преследовал меня повсюду, я видел его в тёмных углах комнат, в облаках, в дожде, в трепещущих на ветру листьях, в высокой, зелёной траве! Что Ты сделала со мной, Ты просто одна из многих земных женщин, такая же бессмысленная как и все остальные варварские рабыни доставленные сюда для наших рынков? И вот теперь Ты принадлежишь мне! Но я не пойму, что заставило меня владеть тобой, стать твоим хозяином? Какие течения, какие приливы побудили меня искать тебя? Уж не думаешь ли Ты, что я смогу простить тебя за то, что Ты сделала со мной, Ты всего лишь рабыня, со мной, свободным мужчиной! Это Ты заставила меня последовать за тобой! И я следовал за тобой, начиная от далёкого мира, от Брундизиума, в тёмные, зелёные, безбрежные ужасы северных лесов, чтобы получить тебя на свою цепь, чтобы увидеть тебя у своих ног, моей собственностью! Может, Ты всё ещё не можешь понять, почему я так ненавижу тебя, после всего того, что Ты сделала со мной?

— Я слышала, что на большом корабле, — сказала я, пытаясь сменить тему и отвлечь его, — есть два основных помещения для содержания бывших лагерных, а теперь корабельных рабынь, на палубах «Венна» и «Касра».

— Так и есть, — подтвердил мужчина. — И что?

— В котором из этих помещений меня бы содержали? — поинтересовалась я.

— Палуба Касра находится ниже, — пояснил мой господин. — Естественно, лучшие рабыни размещены выше, на следующей палубе, на палубе Венна. Асперич, не будь она частной рабыней, была бы размещена на палубе Венна, а Ты в трюме на палубе Касра.

— Я поняла, — вздохнула я.

— Какая теперь разница! — возмутился мужчина. — Для тебя что, не имеет никакого значения, что Ты сделала мной?

— Конечно, меня это волнует, — поспешила заверить его я. — Ведь это в ваших руках находится плеть.

— Что за власть, — раздражённо спросил он, — прячется в этом маленьком, мягком, фигуристом теле, в лодыжках, плечах, движениях рук, подъёме головы, взгляде, в мягком блеске глаз, в дрожании губ.

— Рабыня ничего не может поделать с тем, кем она является, — сказал я.

— То есть для тебя это ничто, — спросил он, — то, что Ты вывернула наизнанку моё сердце, то, что Ты мучила меня по ночам и изводила днём, то, что Ты порвала меня пополам, заставив меня бороться с желанием?

— Рабыня не может возражать против того, чтобы быть желанной, — заметила я.

— Какую власть Ты имеешь надо мной! — в гневе закричал мой похититель.

— У меня нет никакой власти, — ответила я. — Я на коленях перед вами.

Мужчина взвыл от ярости, схватил свой рюкзак и, к моей тревоге, выхватил из него плеть. Он швырнул этот атрибут футов на пятьдесят, если не дальше и приказал:

— Принеси её так, как положено приносить плеть!

Встав на четвереньки, я подползла к плети, опустила голову и, взяв зубами длинную рукоять, рассчитанную, чтобы можно было держать её двумя руками, вернулась к нему и подняла голову. Когда он забрал у меня плеть, я снова встала на колени, откинувшись на пятки, выпрямив спину, втянув живот, расправив плечи, подняв голову, положив руки ладонями вниз на бёдра и широко расставив колени, как подобает рабыне того вида, которой, как я узнала, я теперь была.