Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— И кто же вы тогда? — поинтересовалась Релия.

— Рабыни, — вздохнула девушка.

— Товар, предметы для продажи, запас, собственность, имущество, лоты для торгов, — добавила Релия.

— Я не понимаю, — пролепетала девушка.

— Наша роль в этом ясна, — подытожила Релия. — Нам нечего бояться, что нас оставят здесь. Выкиньте подобные мысли из головы. Мы — груз, ровно настолько же, насколько сулы или пага, настолько же, насколько была бы грузом кайила в кольцом в носу, стреноженный тарск или привязанный верр.

— Нет, нет! — закричала одна из рабынь.

— Они возьмут нас с собой, — продолжила Релия, — если не для обычных задач, для которых нужны рабыни, вроде работы и удовольствий, получаемых от владения нами, то, как товар, предназначенный для продажи или обмена.

— Нет! — крикнула другая рабыня.

— Мы — груз, — повторила Релия, — один из многих, которые будут погружены в трюмы корабля.

— Я боюсь, — простонала третья рабыня.

— Как и мы все, — вздохнула Релия.

— Я слышала, как один из моряков, не скрывая страха, шептал другому, — сообщила четвёртая рабыня, — что он боится, что Терсит, хромой корабел, безумен, что он собирается объявить войну Тассе, что он планирует рейс туда, где мира больше нет, где море водопадом в тысячу пасангов шириной, срывается с утеса, ограждающего мир, чтобы упасть на тысячу пасангов вниз на огненные скалы, откуда, испарившись, подняться вверх, и, охладившись лунами, сформировать облака и снова вернуться на землю дождём.

— Это верно, — прошептала девушка.

— Дождь вон идёт даже сейчас, — испуганно сказала другая рабыня, прислушиваясь к тому, как осатаневший, ветер своей водяной плетью хлещет по крыше, то вдруг резко сменив направление удара, бьёт то по одной стене конуры, то по другой.

— Я не хочу, чтобы меня везли на край мира! — забилась в истерике третья девушка.

— Тогда попробуй стянуть свои кандалы, — усмехнулась Релия.

В этот момент нас снова оглушил раскат грома, сопровождавший ударившую где-то неподалёку молнию.

— Давайте этим утром, как только нас выпустят, или чуть позднее убежим все, — предложила четвёртая.

— Здесь некуда бежать, — напомнила её первая.

— Наши хозяева будут рассержены, — предупредила вторая. — Представляешь, что они с нами сделают?

— Мы не можем убежать, — сказала третья. — На нас ошейники. У нас нет ни единого шанса на удачный побег. Мы — кейджеры!

— Релия, — позвала я девушку, а когда она повернулась ко мне, спросила: — Дождь ведь смоет следы и запах, не так ли?

— Через какое-то время, да, — ответила та, — по крайней мере, я так думаю.

— Это хорошо, — кивнула я.

— Эй, не дури, — вскинулась Релия. — Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость.

— Держись подальше от вешек, — предупредила Янина.

— Хорошо, — сказала я и, закутавшись в одеяло, легла на бок.

Некоторое время я прислушивалась к шуму дождя, а затем, незаметно, заснула. Время от времени меня будили раскаты грома, но каждый раз я быстро проваливалась в сон. Утром на стене будет вывешен список работ на день, который, как было заведено, нам должна будет зачитать Релия. Я была не единственной неграмотной в нашей конуре. На Горе вообще нет ничего необычного в том, чтобы встретить людей, особенно среди представителей того, о чём говорят как о «низших кастах», которые не могут или не умеют читать. Фактически, некоторые гореане нисколько не стесняются своей неграмотности, и даже некоторые из представителей высших каст. Многие из мужчин, чьим инструментом является оружие, даже бравируют тем, что не умеют читать, объясняя это тем, что это занятие более пристало торговцам и писцам, чем мужчинам из алой касты. Богатые люди также могут нанять себе того, кто будет для него читать свитки или писать письма. Некоторые из небогатых писцов устанавливают навесы или ларьки на улицах, около рынков, постоялых дворов, таверн или других людных местах, и за небольшую плату читают и пишут письма для горожан. Многие моряки, кстати, тоже являются неграмотными, несмотря на то, что многие из них обладают острым умом, и обладают огромным багажом знаний и замечательных навыков. Они говорят, что для них достаточно уметь читать течения, облака, ветра, небеса и звёзды. Корабли, которым они доверяют свои жизни, небеса и даже сама Тасса, говорят они, тоже ведь не умеют читать.

— Ай-и! — не удержался я от удивлённого крика. — Это ещё что за монстры!

Их было двое. Почти одновременно, две крупных, косматых головы повернулись в мою сторону, настолько стремительно, что могло показаться, что они и не поворачивались, а всё время смотрели на меня, хотя как раз перед этим всё их внимание, казалось, было поглощено небольшим живым животным, привязанным к жерди. Затем, пребывая практически в полной неподвижности, они вперили в нас свои пристальные взгляды.

— Нет! — закричал на меня Тиртай. — Не делай этого!

Его рука в последний момент перехватила мою, дёрнувшуюся к бедру, так что, блестящая стальная змея до поры до времени осталась в своём логове.

— Нет, — повторил Тиртай.

Я ни разу не видел у животных таких глаз. В их больших кругах, словно на полированной меди, то и дело вспыхивали отблески костра.

Существа присели. Их ноги казались короткими для таких крупных тел, зато это компенсировали руки, непропорционально длинные и массивные. Было в их руках или лапах что-то странное, что-то, что в тот момент не регистрировалось моим сознанием.

Мы шли по лесу на свет костра, и вышли прямо к этим двум животным. Огонь! Ну разумеется! Звери ведь не разводят костров.

Но я видел перед собой двух зверей. Тогда почему на опушке горел огонь?

Да ещё небольшое животное корчилось над землёй, привязанное к то ли к жерди, то ли к вертелу.

Костёр освещал лишь небольшой круг, всё остальное пространство тонуло в тени. Опушка была совсем маленькой, со всех сторон окружённой деревьями, ветви которых переплетались в причудливые орнаменты. Луны прятались за облаками. Звери, уставившиеся на нас, были покрыты густым длинным мехом, так что я не мог составить определённого представления относительно фактических размеров или формы из тел. В какой-то момент, всего на мгновение, их мех встал дыбом, что было довольно пугающим зрелищем, но затем снова опал.

Наконец, Тиртай убедившись, что я не собираюсь хвататься за оружие, отпустил мою руку.

— Если бы Ты обнажил меч, — облегчённо вздохнул он, — то был бы уже мёртв, а возможно и я вместе с тобой.

— Они всего лишь животные, — буркнул я.

— Я сам впервые увидел эти существа всего несколько дней назад, — сказал Тиртай.

— Животных, — настаивал я.

— Иногда они — последнее, что человек видит в своей жизни, — покачал головой Тиртай. — Они далеко не всегда горят желанием попадаться людям на глаза.