Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

Лично я, особых отличий между Лордом Гренделем и другим кюром не заметила. С другой стороны, самим кюрам определённые различия были очевидны и, вероятно, вызывали отвращение. Например, пальцев на руках и ногах Лорда Гренделя было только по пять, а не по шесть, как на конечностях нормальных кюров. Очевидно, хватало и других, более тонких нюансов, но они, по крайней мере, большинство из них, для меня казались незначительными. Возможно, самым интересным было то, что Лорд Грендель мог воспроизводить человеческие фонемы. Можно, конечно, предположить, что были и другие отличия, внутренние, которые не так легко обнаружить, отличия в физиологии, возможно, в чувствительности, в характере, сознании и так далее. Лорд Грендель, как я уже упоминала, утверждал, что являлся кюром. Вновь прибывший, кстати, воспринимал его как кюра, но он был слеп и не мог видеть особенностей своего товарища.

Я окинула взглядом стадион.

Для следующего забега на старт выводили двуногих тарларионов, животных быстрых и агрессивных, так что соревнования с их участием всегда представляют опасность для участников. В таких забегах довольно сложно спрогнозировать победителя, они с трудом поддаются анализу, всё из-за непредсказуемости животных, порой становящихся упрямыми, своенравными и опасными. Иногда фаворит может заартачиться, и первым к финишу придёт совершенно неизвестный ящер. Далеко не все зрители рискуют играть на тотализаторе на таких гонках.

Толпа заслонила от меня двух закованных в наручники и скованных цепью за шеи кейджер. Тот факт, что они были в сине-жёлтых туниках, цветах Работорговцев, намекал на то, что их могли привести на бега, чтобы предложить как товар. Я предположила, что в таком месте мужчины вполне могли предложить за них хорошую цену. Впрочем, я подозревала, что если бы меня саму выставили на продажу сейчас, то мужчины не поскупились бы на предложения. Разве я теперь не отличалась от той, кем я была раньше, в то время, когда на меня только надели ошейник? Разве кузнец не ходил за мной по пятам? Разве он не встал между мною и монстром? Безусловно, в нашу первую встречу на рынке Цестия он обошёлся со мной довольно грубо, а около Шести Мостов властно воспользовался моими губами в тот момент, когда я была не в том положении, чтобы сопротивляться. А в фургоне он дал мне одеяло, правда вынудил меня за это готовить ему ужин, да ещё и потребовал, чтобы я встала на четвереньки, словно я была какой-нибудь тарскоматкой, и кормил меня с руки. Безусловно, за еду я ему была благодарна, но потом он приказал мне лечь около него как простую рабыню, которой я, впрочем, и была, «связал меня своим желанием», и заставил говорить и рассказывать. И я рассказала ему всё, раскрылась перед ним, поведала о своём прошлом, о своих мыслях, надеждах, страхах и чувствах, обнажилась перед ним полностью, как только рабыня могла бы обнажиться перед господином. А затем, когда я практически исповедалась перед ним, выставила себя напоказ, была настолько открыта, настолько уязвима, настолько беспомощно обнажена, он сообщил мне, что он всего лишь «раздел меня». И я действительно чувствовала себя раздетой, точнее раздевшейся перед этим мужчиной! Как хорошо он теперь знал меня! Что осталось у меня в запасе, что осталось скрыто от него? Но не зря ведь говорят, что кейджера принадлежит вся, целиком. Затем он пристегнул меня к общей цепи вместе с остальными девушками. Но поскольку той ночью, лежа на голой земле, прикованная к общей цепи, я была счастлива, несказанно счастлива, что мне дали выговориться. Но при этом меня мучил вопрос, как получилось, что ему, господину, могли быть интересны мысли и чувства кейджеры, если только он не делал вид. Ведь фактически, мы, кейджеры, были всего лишь животными, нужными для работы и интимного использования, которых можно наказать, если вызовут недовольство. Впрочем, подумала я, он мог принадлежать к тому типу рабовладельцев, которые не будут удовлетворены чем-то меньшим, чем владением всей кейджерой. Конечно, любая кейджера знает, что она принадлежит вся, целиком и полностью. Закон в этом плане не имеет двусмысленного толкования. Но как порой пугает её понимание того, что это правда, что она принадлежит целиком и полностью.

Я рискнула предположить, что наездники готовили своих животных к заключительным забегам, которым предстояло стать кульминацией этого дня.

Тор-ту-Гор всё ещё слепил глаза яркими лучами, но тени от тентов, растянутых над трибунами, уже удлинились настолько, что накрыли ближайший трек. На той стороне стадиона я заметила рабов-мужчин, поливавших водой беговую дорожку.

Зрители потянулись обратно на трибуны.

А мне, всё также сидевшей на скамье, сжимая ноги, одна из которых была прикована к кольцу ряда, только и оставалось, что глазеть на толпу, выхватывая взглядом рабынь, одетых в разноцветные туники. Среди них я заметила одну девушку в короткой тунике, белой с широкими диагональными чёрными полосами. По-видимому, подумала я, её хозяин был мужчиной старомодным, традиционалистом, если так можно выразиться. Такие туники, как мне объяснили, в недалёком прошлом были настолько распространены, что их фактически можно было считать своеобразной универсальной униформой кейджер, однако позднее, к счастью, стали популярными рабские туники самых разнообразных расцветок и фасонов, с разными разрезами, декольте и так далее. В распоряжении рабовладельцев появилось великое множество вариантов одежды для своей собственности, если, конечно, они захотят её одеть. Мы девушки, впрочем, как и все женщины, крайне заинтересованы в том, чтобы всеми способами усилить впечатление от нашей внешности, с тем, чтобы быть привлекательными, и даже красивыми, так что мы не могли не одобрить такое положение дел. Конечно, последнее слово в любом случае останется за господином, но редкий рабовладелец останется неуязвимым к удовольствию, которое прекрасная рабыня может представить к его рассмотрению. И, разумеется, ему вряд ли захочется, чтобы его девушка появлялась на улице в вышедшей из моды одежде, ведь это могло бы заставить окружающих усомниться в его вкусе или кошельке, или в том и другом одновременно. Теперь у нас появилась возможность конкурировать друг с дружкой сотней новых способов, почти как у свободных женщин, соперничающих посредством множества вариантов собственных роскошных, ярких, красочных, красиво декорированных предметов одежды. Безусловно, нет ни единого шанса, что кто-то может перепутать короткую, лёгкую, мало что скрывающую тунику рабыни с одеждами сокрытия и вуалями свободной женщины. На глаза мне снова попалась рабыня в белой с чёрными полосами тунике. Не без зависти я отметила, что она была девушкой весьма привлекательной, и у неё были прекрасные ноги.