Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Это мне решать, — прорычал он.

— Да, Господин, — вынуждена была согласиться я.

Я позже узнала, что зверь действительно имел представление о том, как следует обращаться с рабынями, причём изучил он это в другом месте, в стальном мире, прежде бывшем миром Агамемнона, Одиннадцатого Лица Неназванного.

Конечно, он был зверем, животным, и не более того. Но меня больше интересовал вопрос, каково бы это могло быть, если бы моим владельцем был человек. Такая ситуация, думала я, могла бы оказаться ещё более пугающей, поскольку человек, будучи представителем моего собственного вида, за бесчисленные поколения отточенный естественным отбором для радикальных, диморфных отношений господина и рабыни, прекрасно осведомлённый и чувствительный к психологии, потребностям, страхам, слабым местам, уловкам, хитростям, тщеславию, мелочности, слабостям, беспомощности его естественной добычи и собственности, его рабыни.

Как ужасно, думала я, было бы принадлежать гореанскому мужчине, не оторвавшемуся от природы, могущему бескомпромиссно эксплуатировать и доминировать, чего, конечно, в тайных уголках сердца, женщина могла было бы хотеть.

Я вспомнила того кузнеца с Сулового Рынка. Каким высокомерным и отвратительным для меня он был! Как я его ненавидела!

Наконец Грендель развязал мои запястья.

— Что Ты теперь собираешься делать, Аллисон? — поинтересовался он.

— Приготовить ужин, Господин, — ответила я.

Мой путь лежал к башне Шести Мостов. Я шла осторожно, опасаясь испачкать выстиранное бельё. Для моего страха была веская причина.

Это было ещё до инцидента со слепым кюром.

Разумеется, я понятия не имела, когда меня и моих сестёр по несчастью переправили на Гор, и где нас продали. Меня доставили в дом Теналиона из Ара. Что же касается других, то я ничего не знала. Дом был очень большим. В Аре, городе такого размера есть много работорговых домов, и множество рынков, самым известным их которых является Курулеанский. И, само собой, на Горе сотни городов, по большей части небольших, в каждом из которых, по-видимому, имеется своя организация, занимающаяся девушками в ошейниках.

Однако если поразмыслить, то можно предположить, что захваченные девушки из женского сообщества, если можно так выразиться, созревшие фрукты, собранные в одну, особую «корзину работорговца», были распределены по всему Гору, хотя, не менее вероятно, что для их хозяев было бы удобнее, хотя бы с точки зрения транспортировки, доставить большинство, если не всех, в одно место, либо в ограниченное число таких мест, а уже потом, в таком месте или местах, избавиться от товара, распродав его разным торговцам. Таким образом, оптовому торговцу, если можно так выразиться, не придётся водить караваны, грузить своих животных в закрытые рабские фургоны, в которых они прикованы к центральному стержню цепью за лодыжки, развозить их, связанных по рукам и ногам в тарновых корзинах и так далее. Эти заботы можно переложить на плечи перекупщиков.

Конечно, я не оставляла надежды, по крайней мере, первое время, что я могу встретить некоторых из своих сестёр по сообществу в Аре. Само собой, вероятность этого существовала.

Ар — огромный город, но число прачечных ванн, с их проточной водой, довольно ограничено. Так же как и число колодцев и фонтанов, откуда эта вода может быть взята. Кейджеры, как известно, хотя я думаю, что в этом мы мало чем отличаемся от большинства других представительниц нашего пола, обожают болтать, сплетничать, наблюдать, размышлять, обмениваться мнениями, анекдотами, слухами и так далее. И самыми лучшими местами для этого, во всяком случае, для кейджер, поскольку им не позволяют появляться в банях, если только они не банные девки, являются прачечные ванны, те, к которым им открыт доступ.

Как бы то ни было, я надеялась, по крайней мере, поначалу, что могла бы, у ванн или фонтанов, на рынках или на улице столкнуться с некоторыми из тех, кого я знала по женскому обществу. Но этого так и не произошло.

Позднее мне стало казаться, что было даже хорошо, что мы не столкнулись друг с дружкой снова. Я предполагала, что вряд ли кому-то придёт в голову их освободить. Они были хороши собой, и как говорят, только дурак освобождает рабскую девку.

Как я смогла бы перенести то, что они увидели меня теперь, в моём позоре и деградации, не больше чем босую рабыню, в ошейнике и откровенной тунике? А что насчёт них? А каково было бы мне видеть моих бывших сестёр по сообществу, одетых в позорные тряпки, с кольцами неволи, окружающими их шеи?

И при этом я знала, что буду взволнована, видеть их такими, принадлежащими, но одновременно настолько свободными, настолько естественными и живыми, настолько глубоко и радикально женственными.

Но как я смогла бы выдержать их взгляды, перенести тот факт, что они увидели бы меня рабыней?

Теперь, то, что красовалось на моей шее, было вовсе не собачьим кожаным ошейником, скреплённым пряжкой с замком, как на той памятной вечеринке. Мою шею обнимал настоящий рабский ошейник, отмечавший меня как ту, кем я теперь была, как настоящую рабыню.

И всё же, так или иначе, хотя я сама едва осмеливалась допускать это, никогда прежде не чувствовала я себя настолько здоровой, живой, возбуждённой, значимой, настолько женственной как здесь. Рискну предположить, что одной из причин этого был сам Гор с его воздухом и едой, свежими, полезными, вкусными и незагрязнёнными. Но ещё больше, я полагаю, это имело отношение к культуре и идеалам, среди которых я оказалась. Они были столь естественными, столь открытыми, невинными, честными и реальными. Здесь я могла быть тем, кем я себя всегда ощущала и кем была. Мне казалось, что здесь я нашла себя. И здесь я полюбила ту, кем я была. Здесь у меня не осталось сомнений относительно того, кем я была, никаких сомнений, никакой неуверенности, никакой двусмысленности. А была я рабыней. Здесь, в ошейнике, я чувствовала себя в тысячу раз свободнее, чем в собственном мире. Простите меня те, кто читает это, но это правда. Я обязана говорить правду, поскольку на мне ошейник.

Несмотря на то, что Леди Бина была женщиной чрезвычайного ума, она далеко не всегда была хорошо информирована, порой оторвана от реальности и, боюсь, она далеко не всегда поступала мудро.

Она была крайне высокого мнения о себе и, что характерно, вполне оправданно.

Но её знания о Горе были очень неполными, как и, рискну предположить, о любом другом сложном человеческом мире.

Каким мог быть мир, часто спрашивала я себя, из которого она происходила?

Конечно, она отлично знала, что была необычайно красивой. В действительности, она, казалось, была уверена, что могла бы быть самой красивой женщиной на Горе. Исходя из всего того, что было известно мне, она вполне могла бы быть таковой, хотя у меня не было никаких сомнений, что найдутся тысячи других очень красивых женщин, которые тешили себя такой же надеждой, если не уверенностью. Ходили слухи, что бывшая Убара, Талена из Ара, дочь Марленуса, нынешнего Убара Ара, пока тот от неё не отрёкся, возможно, расценивала себя, или была расценена многими другими, как самая красивая женщина на всём Горе. Безусловно, учитывая тот факт, что все свободные женщины носят вуали, и население рассеяно на огромной территории, кто может с уверенностью говорить о таких вещах? Не исключено, что самая красивая женщина Гора живёт где-нибудь в крошечной деревеньке в Торвальдслэнде или пасёт босков на равнинах Народов Фургонов. Также я нисколько не сомневалась, что найдутся тысячи мужчин, уверенных в том, что самая красивая женщина на Горе — это их компаньонка или рабыня, даже если те одним своим видом могли бы напугать тарлариона. Любая женщина кажется красавицей, когда на неё сморят глазами, полными любви.