Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– А ведь ты только что разглагольствовал о том, как прекрасно звучит жизнь скитальца. Вся та романтичная болтовня о способности все изменить. Я прям будто оперу слушала. – Сэл хмыкнула, встав рядом. – Что изменилось? Дело в резне? Большинство сразу теряют интерес к подобному образу жизни, как только осознают, сколько он включает в себя резни.

– Нет, дело не в резне. – Мерет прочистил горло, Сэл прижалась к его плечу своим, взявшись за обломок. – То есть да, само собой, я предпочел бы избежать такого количества резни в своем будущем, но мысль не меняется. Я могу понять…

– Смотри, – перебила Сэл, плавным движением опустившись на корточки, и крепче взялась за обломок железа. – Стой твердо. Присядь. Поднимай ногами.

Мерет кивнул, принял ту же позу.

– Готов?

Он снова кивнул. Они с Сэл принялись тянуть. Звуки их кряхтения смешались с шуршанием снега и чавканьем сырой земли. Железка медленно поддалась – крыло, может? Или носовая фигура? Сложно сказать – и вышла из вымокшей от талого снега почвы.

Следом потянулось тело.

– Отпрыски! – взвизгнул Мерет и выронил железку, чем заставил Сэл выругаться, но не обратил на это внимания. Он бросился к зацепившемуся за крыло человеку, потянувшись к сумке на бедре. – Держитесь, я могу…

И умолк. Рука соскользнула с сумки. Глаза опустились, вслед за падающими снежинками. Словно еще два белых комка, упавшие на труп, неспособные никому помочь.

«Ты можешь что?» – спросил он себя.

Мерет видел, что это мужчина – или казался им, по крайней мере. Вот и все. Огонь отнял у него кожу, мышцы, волосы, лицо. А то, что еще оставалось, разбилось при падении. И он лежал, цепляясь за комья земли, словно те могли подарить ему утешение.

Утешение, осознал Мерет, которое не мог подарить он.

«Не сумел ему помочь, – сказал Мерет себе. – Не сумел утешить в его последние мгновения. Ты бы помог, впрочем, если бы он простудился. Или повредил колено. Этим ты и занимаешься, верно? Мелочи?»

Мерет развернулся, окинул взглядом поле. Обломки, которые они смогли передвинуть, усеяли заснеженную землю небольшими горками. Словно могильники.

«Сколько там еще тел?» – Задался он вопросом. Погребенных под обломками, зовущих на помощь, умоляющих о спасении богов, в которых даже не знали, что верят? Истекающих кровью, изломанных, обгорелых…

Что он мог для кого-либо из них сделать? Как мог их спасти? А если бы сумел? То как мог бы спасти тех, кто последует за ними? И тех, кто будет дальше? Сколько еще мертвых внутри людей с пустыми глазами он оставит позади на пути к другим мертвым внутри людям с пустыми глазами?

«Что ты вообще здесь делаешь?»

Поле не ответило. Сколько бы Мерет на него ни пялился.

– Ты как, все еще собираешься помогать? – крикнула ему Сэл.

Мерет промямлил извинения, которые она не услышала, поспешил ее догнать. Схватился за край крыла – с металла скатились снег и ошметки обгорелой плоти, – и вместе с Сэл они потащили его к собранной груде, закинули на вершину этого могильника.

Сэл вытерла лоб тыльной стороной ладони.

– Так что изменилось?

– А?

– По твоим словам, жизнь скитальца вся из себя волшебная, – пояснила Сэл. – А теперь как будто не уверен.

– Я не… То есть да, но… то есть кто-нибудь вообще уверен насчет такого… то есть… – Мерет вытянул руки, но так и не нашел нужных слов. – Я не знаю. Я понимаю, что жизнь скитальца не волшебная. Понимаю, что они постоянно имеют дело с, э-э, довольно большим количеством крови.

Сэл окинула взглядом полное собранных из обломков могильников поле и шмыгнула.

– Ага, точно подметил.

– Но, признаюсь, даже несмотря на это, присутствует некий… романтизм?

Сэл бросила на него странный взгляд.

– Это мой рассказ прозвучал так романтично? Ты же знаешь, что большинство скитальцев не такие привлекательные, как я?

– Романтично – неподходящее слово. – Мерет вспомнил мертвеца и содрогнулся. – Совсем. Но… Шрам – трудное место, будь ты скитальцем или кем еще. Все страдают, все истекают кровью, все умирают… – Он уставился на груду обломков, на то, что некогда было великими вещами, созданными великими людьми. – Все всегда умирают.

– Они умирали и до того, как скитальцы вообще появились. Не война, так бандиты. Не бандиты, так звери. Не звери, так… не знаю, какая-нибудь адская чума, от которой легкие высрешь.

– Такой не бывает, – резко парировал Мерет. – А если б и была, с ней наверняка можно совладать. Как можно прогнать чудовищ, убить бандитов, остановить войны…

– Никто не может оставить войну.

– Но можно делать больше, – настоял Мерет. – Остальное же просто… добыча. Все, что мы можем – это убегать и зализывать раны. Но скиталец способен дать отпор, так ведь? В смысле, вот вы беспокоитесь, что на тракте вас ограбит бандит?

– Все же об этом беспокоятся, нет?

– Не все.

Мерет глянул на большой латунный револьвер у нее на бедре. И тот глянул в ответ; Мерет ощутил это сквозь кобуру. Револьвер смотрел на него. И улыбался.

– Ладно-ладно, в твоих словах есть смысл. – Сэл резко одернула палантин, скрывая револьвер. – Стоит только заметить его, так даже самые смутьяны обычно сваливают куда подальше.

– Но дело не только в револьвере, так ведь? В легендах, молве, во всем страхе, что окружает твое имя. Бывало так, что стоит его произнести – и от тебя уже бегут?

Сэл усмехнулась.

– Однажды.

– Бывало, что после этого кто-то возвращался получить еще?

Усмешка пропала.

– Однажды.

– Когда нападает зверь, что ты делаешь?

– Как правило, стараюсь этого избежать. – Сэл отошла, подхватила что-то с земли. – Но если не могу, то взорву его к чертям.

– А что насчет бандита? Когда они нападают на поселение, в котором ты находишься, как поступишь?

– Взорву их к чертям.

– Что, если революционный отряд попытается забрать тебя на службу? Или имперский судья встанет на постой в твоем доме? Или…

– Я не могу повторять бесконечно, Мерет, – вздохнула Сэл.

Она побрела обратно к груде обломков, волоча за собой бочонок. Перевернула его, и в воздухе завоняло маслом.

– Если все в такой жизни звучит столь великолепно, то что ж сам не попробуешь?

– Ну, э-э… – Мерет прочистил горло. – Скиталец – это ведь маг, так? У меня нет магии, следовательно…

– Есть масса знаменитых бандитов не скитальцев, – перебила Сэл, подтаскивая бочонок к следующей горке. – Рыжая Ринджар, Счастливчик Айро, Страшила – эта, надо заметить, та еще ушлепина. Думаешь, кто-то из них боится грабителей или чудовищ?

– Ну, нет, но они явно с рождения громилы?

– Рыжая Ринджар – да. А еще она дочь торговца. У Айро шестеро внуков. Страшила была поварихой. Все они начинали с малого.

– Но они не были аптекарями.