Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– Не исключительно. Но да, по большей части.

Агне хихикнула.

– Знаешь мою любимую историю о тебе, Сэл Какофония? – Она перестала наливать. – Или предпочитаешь Салазанка?

– То, с чем дело пойдет быстрее.

– Я услышала ее в винном баре Зеленоречья, – заговорила Агне. – Сказ о женщине с револьвером в виде ухмыляющегося дракона, которая была во фригольде буквально неделю назад и заходила в таверну через дорогу. И тем не менее, когда я выглянула в окно, то увидела лишь пустое пространство. Звучит знакомо?

Таки да.

– Руины расчистили всего за неделю, м-да? Я мало что оставила от того заведения.

– Говорили, что ты пришла туда в поисках некоего имени и стакана доброго виски. Тебе отказали и в том, и в другом. Так что ты сломала кому-то руку. Тогда тебе дали бутылку дешевого виски, и ты перевернула стол. Тогда тебе отдали прибыль за день, и ты сожгла всю таверну дотла.

Это… в основном правда.

Я справлялась об имени из своего списка. Кто-то в ответ вытащил нож, и я сломала в ответ руку. Потом кто-то попытался разбить мне о голову бутылку, и я разбила об их головы стол. Затем показались ручницы, кто-то предложил от меня откупиться, и после того все малость в тумане.

– Никто не умер, как мне сказали, – продолжила Агне. – Когда люди вернулись, посреди руин они обнаружили бутылку виски и деньги. – Она закончила наполнять чашку, вручила ее мне ручкой вперед. – Ты сожгла таверну только потому, что они не дали тебе желаемое.

– Шрам – суровое место, – отозвалась я, взяв чашку, но показательно не отхлебнув – пить прежде наливающего считалось невежливым. – Не будешь биться, не получишь то, что нужно.

– И все же ты находишь в этом удовольствие, нет? Тебя питает злость. Злость заставила тебя напасть на Урду.

Я вздохнула.

– Ты говоришь, я должна с ним объясниться.

– Нет. Это не имеет значения. Тебе нужна злость. Урде – нет. У него есть сестра.

– А?

– Ты когда-нибудь слышала, как они стали, так сказать, напарниками? – Агне налила вторую чашку, поставила ее перед собой. – Они, как ни странно, родились в Шраме. Не в Империуме, как мы. Жили с матерью в маленьком поселении, на восточной границе, ближе всего к имперским гаваням. Полагаю, поэтому их деревню и выбрали.

– Для чего?

– Чтобы Революция сделала из них показательный пример, – ответила Агне. – В небесах, мол, возник аэробль, накрыл поселение пушечным огнем и удрал, пока имперские небесники не успели ответить. Дом оказался уничтожен, и мать вместе с ним. Урда как-то умудрился вытащить сестру из-под завалов, но…

Я мигом перенеслась в тот момент, когда Урда дрожал в руках Ирии, безмолвный, оцепеневший, с совершенно пустым взглядом, устремленным на далекий, невидимый никому ужас.

Вот, куда он ушел. Я сегодня окунула его в темноту. Может, даже более страшную, чем моя.

– Ирию призвали в имперскую армию, как и всех дверников, – продолжила Агне. – Урда, лишенный магических способностей, вскоре стал подмастерьем у чарографа. Им было восемь, и у них не осталось больше никого, кроме друг друга, а потом отняли и это. Трагический сюжет, не так ли?

Так. Но я не собиралась признавать вслух. Все равно никак не исправить то, что разбила ему об лицо чашку.

– Разумеется, двенадцать лет спустя Ирия ушла в скитальцы, забрала Урду из его поселения, и вдвоем они в итоге совершили уймищу афер, грабежей и краж по всему Шраму, но это не так важно.

– И что тогда важно? – буркнула я.

– То, что с ними всегда все будет хорошо. – Агне наконец закончила наливать себе кофе и подняла чашку в обеих ладонях в традиционном тосте. – А ты?

Я мрачно уставилась, но жест повторила.

– То есть ты говоришь, что случившееся ночью тебя не колышет?

– Не говорю.

– И ты не против, что Джеро нам врет?

– И этого не говорила.

– Тогда, может, прояснишь момент, – я не слышала гнев, пронзительный визг, что подкрадывался все ближе, – как, блядь, Два-Одиноких-Старика и его сраный план сделают мир лучше, когда прошлой ночью он просто взял и убил всех тех людей?

Агне отпила из чашки, уставилась на меня поверх края.

– Никогда не слышала истории, в которой бы говорилось, что Сэл Какофонию волнуют случайные жертвы.

– А еще ты никогда не слышала историю, в которой бы говорилось, что я люблю собак. – Я уставилась в чашку, гадая, как бы так ее сломать, как разбить, чтобы заставить Агне услышать, чтобы наконец полегчало. – Никто не рассказывает историй про такое дерьмо. А если бы рассказывали…

Чем больше я смотрела, тем больше чувствовала… усталость. Даже держать чашку было слишком тяжело. Дышать – слишком тяжело. Так что, когда я вздохнула, все слова, которые я больше не могла сдерживать, хлынули прямо в кофе.

– Если бы рассказывали, – прошептала я, – то, может, сумели бы объяснить мне, за что все умирают.

Я ожидала, что между нами повиснет долгая тишина.

Ожидала, что Агне скажет мне подобрать сопли, что наши проблемы намного серьезнее, что я – нюня, эгоистка, слабачка. Ожидала, что она подастся вперед и просто-напросто отвесит мне затрещину настолько сильную, что я снова почувствую себя нормально. Я ожидала, что Агне Молот поведет себя как молот.

Но нет.

Она просто сделала долгий, медленный глоток кофе и поинтересовалась:

– Как спалось?

– Чего?

– Спалось хорошо?

– Нет.

– И мне нет. – Агне поставила чашку, уставилась в нее. – Когда проснулась, по моей постели полз паук.

– Что это з…

– Ты знала, что раньше я боялась пауков? Даже когда выросла, они меня ужасали. Они так быстро двигаются и могут оказаться где угодно, со сверкающими клыками и глазами. Но на этот раз я проснулась, увидела его и не почувствовала страха.

Агне прерывисто вздохнула.

– Я ничего не почувствовала.

Она не встречалась со мной взглядом – и дело было не в церемониале, – отвернулась, сглотнула что-то твердое, горькое. Она не хотела, чтобы я заметила слезы, подступающие к ее глазам. Из-за паука.

– Я посмотрела на него и увидела просто существо, – продолжила она, – восемь крошечных ножек, которые я могла в любой момент раздавить. Я раньше их боялась… до прошлой ночи.

И тогда я поняла, почему она плачет.

Осадники, как иногда говорят, ходят у Госпожи Негоциант в любимцах. Им даруется мощь, выносливость, сила разрывать горы на куски, сотрясать землю.

Взамен Госпожа забирает их чувства. Страхи, улыбки, печали, радости.

В расцвете силы мастер осады похож на ледник – неукротимый, непрошибаемый и ужасно, ужасно холодный.

Этим утром Агне проснулась чуть холоднее, чем ложилась.

– Полагаю, именно потому я так люблю церемонию наливания, и красивые платья, и приятные запахи, – произнесла она, вытирая слезы. – Потому что однажды я малость хвачу лишнего с силой, и перестану их любить. Буду смотреть на чашки и чайники и тоже видеть лишь то, что я могу раздавить. Однажды я использую слишком много силы… – Агне взглянула на меня и грустно улыбнулась. – И начну видеть так же и людей.