Сьюзан Деннард - Потому что ты любишь ненавидеть меня: 13 злодейских сказок [антология]

И что в результате? Старуха Салли подняла цену на пятьдесят процентов.

Я вижу, что Джеку не по себе находиться рядом с великаншей, чьи родители едят людей на обед и ужин, и он боится сказать лишнее слово.

Так что я изображаю серьезность и заявляю:

– Ты развернись, залезь по этим коробкам, выберись в окно, а затем спустись по бобовому стеблю... А когда ты вернешься, и принесешь мне гусыню... я обещаю, что дам тебе кое-что равнозначное взамен.

Он отступает на несколько шагов:

– Вот так сразу? И откуда мне знать, вдруг ты меня убьешь, едва я покажусь снова?

– Так и я не могу быть уверена, что ты вернешься с Золотой Гусыней, и вообще вернешься... И если бы я просто хотела убить тебя, я бы давно уже это сделала. Раз-два, – я пожимаю плечами.

Он отступает еще, и упирается спиной в один из ящиков.

– Ты говорила, что вегетарианка...

– Да. Мама – другое дело, ну так она и встает рано.

И это решает дело – Джек разворачивается, через миг он оказывается на первом ящике, вскарабкивается на второй, выскакивает в окно, и мне остается только воображать, как он несется через туман.

Я поворачиваюсь к креслу, и начинаю водить по его поверхности ладонями, проверяя, не осталось ли заноз – никто не любит, когда нечто острое вонзается в задницу.

Джек не возвращается две недели.

Щелчок запора раздается около полуночи, когда я сижу в подвале, полируя сиденье кресла сама не зная зачем, ведь на голое дерево ляжет сначала кожа, а затем подушки. Следом звучит шуршание перьев и сердитый гусиный крик.

Голди, Золотая Гусыня, встряхивает крыльями и спешно ковыляет прочь от Джека. Уместившись в укромном уголке, она начинает чистить перья с явным намерением избавиться от человеческой вони, и взгляды, бросаемые ей на вора, полнит вовсе не дружелюбие.

Я бы не сказала, что Джек пахнет так уж неприятно... хотя он точно пахнет немного не так, как в прошлый pаз. Я не могу определить все компоненты в точности... вода, мята... Воображение тут же рисует образ мощного водопада, что сбегает с ледника.

Пока я раздумываю, он садится рядом с пылающим камином, и кладет мускулистые руки на колени. В нашем очаге Джек может несколько раз пройтись колесом, не зацепив стенок, но вор не выглядит испуганным.

Не боится он и того, что одного тычка моего ботинка хватит, чтобы он улетел в пламя. И вонь от волос, черных и густых, что сгорели бы в один момент, наполнила бы все уголки подвала.

Да, огонь силен, но и Джек отважен.

– Ну, – говорит он. – Что у тебя есть для меня?

– Сначала расскажи мне о жизни внизу. Только честно, Джек.

До сих пор он ни разу не поправил меня, и я решаю, что может быть его и на самом деле так зовут; или, может быть, он думает, что ему безопаснее остаться под псевдонимом.

– Будь красноречив, – прошу я. – Дай мне увидеть это собственными глазами.

Джек ухмыляется... да, улыбка у него красивая.

– Как насчет ответа на один вопрос? – интересуется он. – Я прошел большой загон, где тысячи овец щипали нечто выглядящее словно облако, но ведь облаком не наешься... Это ведь что-то вроде травы?

– Нечто в этом духе.

– Но это настоящие овцы снизу, так?

– Доставленное снизу ничуть не более реально, чем существующее здесь, у нас.

– Это верно, – признает Джек, и вновь, как и в первый раз, начинает оглядывать подвал: его уклончивый вид говорит о безразличии, но глаза вопят об алчности.

Я говорю:

– Мы не держим сокровища в подвале.

– Чем я выдал себя? – спрашивает Джек, повернувшись ко мне.

– Блеском в глазах.

– Я слишком маленький, чтобы ты могла увидеть такую мелочь...

– У тебя есть собака? – интересуюсь я.

– У дяди есть кошка.

– Ты ведь заставал ее шныряющей по кухне с подозрительным видом?

Джек не ответил.

– Заставал, – я киваю. – А ведь кот намного меньше для тебя, чем ты для меня. Поэтому... – я позволяю себе довольную улыбку. – Не думай, что я не вижу тебя, Джек.

Несколько мгновений он пялится на меня, а затем произносит:

– Ты разговариваешь вовсе не как принцесса.

Вновь начинает водить взглядом по подвалу, но на этот раз останавливает себя сам, и заявляет:

– Ваш замок выглядит немного... пустынным... Я думал, у короля должна быть куча слуг...

Я не комментирую эти глупости.

Это в старые времена тут грудами валялись золотые слитки и украшенные жемчужинами безделушки. Сейчас есть банки и современные системы безопасности, а настоящие ценности не унесешь в кармане, они сокрыты в информации, в длинной и сложной последовательности нулей и единичек.

Чего он ожидал?

– Еще я проходил мимо загона, – начинает он снова. – И внутри находились люди... человеческие существа...

– И что?

– Я не хотел бы выглядеть осуждающим...

– Так и не выгляди.

Я вздыхаю: дерево и кожа не болтают, когда имеешь с ними дело, люди же порой способны довести тебя до белого каления.

Мы молчим некоторое время, и я успеваю прикинуть, насколько сильно действует закон притяжения магических бобов, когда он вновь подает голос:

– А как великаны попадают вниз, в наш мир? Вам приходится лазить по стеблям? Что если бобы закончатся?

Мы опускаемся верхом на дожде, и возносимся с паром, что при жаре уходит от земли к небесам.

Судя по физиономии, он не знает, верить мне или нет.

– А если холодно... или нет достаточного количества воды для испарения?

– Тогда дело оборачивается худо, – признаю я.

Джек покачивает головой, точно собираясь вытрясти из нее кишевшие внутри вопросы.

Надеюсь, он не из тех хитромудрых типов, рядом с которыми никогда не чувствуешь себя в безопасности, поскольку они всегда и в любой ситуации видят тебя насквозь. Папа говорит, что для таких субьектов есть только два места в жизни – по твою правую руку или на острие копья.

Штука в том, что на самом деле очень немногие из великанов когда-либо спускались вниз. С нашего облака, например, только десять или пятнадцать, и я слышала, что примерно так же дело обстоит и в других местах.

Я думаю, частью из-за того, что это ужасно раздражает и злит – видеть, как мир развивается и процветает без нашего участия. Полагаю, именно под влиянием этих чувств те немногие, кто ходили вниз, наводили страх нa маленькие города, деревни и фермы, и возвращались нагруженные мясом и телевизорами с плоским экраном. Именно поэтому они оставляли вытоптанные круги на полях, над которыми люди так любят поломать голову...

Просто чтобы сказать: МЫ ЗДЕСЬ!

Я сама никогда не покидала наше облако.

Я знаю, что в жизни есть много всего помимо золотых яиц и искусства кожевенника, я знаю, что никогда не прокачусь на серфе, что не пройдусь по Большому Каньону. Как бы я ни хотела того или другого, слишком необычно и жутко думать по-новому, думать иначе.