Сьюзан Деннард - Потому что ты любишь ненавидеть меня: 13 злодейских сказок [антология]

«Представь, я просто болтался на высоте в семь тысяч метров, – рассказывал он. – Понадобилась куча времени, чтобы спуститься, и я не упоминаю о том, сколько раз я едва не свалился! В общем, едва не помер».

У Джека в голове куча историй про «едванепомер».

Он исследовал подводные леса с неисправным аквалангом, и чуть не запутался в качающихся под волнами кронах. Он провел два дня в пустыне Гоби с наполовину заполненной фляжкой, он выбрался из древней гробницы точнехонько в тот момент, когда ее стены обрушились.

Он ел питона в джунглях Бенина, чтобы получить силу огромной змеи, и просидел целую ночь в той роще в Японии, где появляются жуткие призраки, не взяв фонарика, прижавшись спиной к стволу.

Джек просто ничего не боится, его не пугают даже великаны, что обитают в замке на небесах.

Мы сидим неподалеку от облачного «берега», рядом с южным наблюдательным постом, и я разглядываю созвездия, ощущая себя маленькой несмотря на все свои размеры. Там, наверху – бесконечное число галактик, но у меня нет шанса покинуть даже этот жалкий пятимильный кусок облака.

Я всегда знала, что мой мир легко умещается под микроскопом, но с тех пор, как появился Джек, привычная вселенная сжалась еще больше. Какая-то часть меня гадала, не врет ли он, рассказывая о своих подвигах: как он проводил лето там-то и там-то, странствуя вместе с непоседливым, помешанным на антиквариате дядюшкой и его любимой пестрой кошкой. Другой же части было все равно, правда это или нет, потому что Джек не боялся мечтать, не страшился пробовать новое на вкус, и вот это его умение имело куда большее значение.

– Чего бы тебе хотелось такого, чего ты никогда не делала? – спрашивает он.

Я настолько поглощена его историями и собственной неспособностью рассказать в ответ нечто подобное, что могу лишь выпалить:

– Да что угодно!

Джек поворачивает ко мне свое изящное, обманчиво доброе лицо и говорит:

– Ну и супер.

– Супер?

– Именно. Просто надо начать с малого.

О да, насчет «малого» я знаю многое.

Если мы столь же велики, как наши мечты, то Джек – настоящий великан.

– Ты знаешь, что я никогда не заглядывала за край облаков? Ни единого разочка. Даже на наблюдательном посту.

– Разве это не твое королевство? Не опорный пункт твоей собственной империи? – Джек отщипывает прядь от облака и теребит ее между пальцев до тех пор, пока она не исчезает. – Ты можешь делать все, что тебе угодно.

Я качаю головой:

– Я никогда не загляну за край. Это слишком опасно.

– Никогда не говори «никогда», – нравоучительно изрекает он. – Ну а кроме того... Никто не начинает учиться альпинизму на Эвересте.

Ага, на Эвересте.

У нас в окрестностях этой горы есть дальние родственники.

И они ненавидят всяких там скалолазов.

Раньше великаны устраивали себе каникулы, чтобы всласть покататься по снежным склонам, и если кто из людей видел это, то не имел шансов рассказать другим, что с ним приключилось. В двадцать первом веке люди обзавелись смартфонами, интернетом и всем прочим, и их стало слишком много.

Теперь слишком рискованно даже подходить к краю облака.

Я сказала это Джеку, а он в ответ поинтересовался, почему в Гималаях великаны еще иногда являются людям, а вот в небесах над равнинами их давно никто не замечал.

– Это потому, что высоко в горах твои родичи готовы увидеть что-то такое, чего никогда не видели, – отвечаю я. – Они хотят, чтобы там их мозги вскипели, и явилось всякое... Поэтому они думают, что деревни в облаках и огромные существа – это галлюцинации и все такое, и не особенно верят в то, что видят.

В прежние времена у людей не было особого выбора – верить в нас или нет.

Иногда им приходилось видеть великанов, сводить счеты с нами...

Но они размножались куда быстрее, чем мы, да еще и изобрели всякие штуки вроде автоматов, бомб или лазеров, ну а магия не дает такой экспоненциальный рост знаний, как техника... Чародейство – вещь древняя, она всегда здесь была, и всегда будет, и почти не меняется.

И ее не заботит, что пользователю нужно что-то новее защиты от пушечных ядер.

Я смотрю на Джека, и вспоминаю тот момент, когда по незнанию едва не раздавила его в подвале. Желание довести процесс до конца не исчезает, желание проверить себя, узнать наконец собственные пределы.

Хотя зачем это мне, я не знаю.

– Хочешь, я открою тебе секрет? – спрашивает он. – Раньше я боялся вообще всего. До четырнадцати лет не мог перейти улицу без сердечного приступа.

Я не верю.

– Но потом дядя привез меня в джунгли, и мы съели этого питона... И вуаля. Совсем другой человек.

Байка про змею среди прочих его рассказов выглядит наиболее правдоподобной. Но вот в мгновенное перевоплощение верится с трудом.

Джек указывает на свою голову:

– Я думаю, все на самом деле в башке. Это человеческая натура. Так мы устроены.

Ага, но я-то не человек!

И великаны в любом случае не испытывают на прочность личностные границы, ни свои, ни у других, не пускаются в завоевания – по крайней мере последние века.

Когда-то давно мы поняли, что все бесполезно, и смирились.

– Как-то я проводил лето на острове Мартас-Виньярд, – говорит Джек. – И там, ха! Один парень, которого я знал, сделал на груди татуировку в виде жабьей головы!

Я вздрагиваю.

– И это парень, который вообще никогда не думал, чтобы забахать татушку, – продолжает он. – Это был его переломный момент, когда он сумел выйти за пределы себя. Но это не та жуткая татуировка решилась на... – и Джек вновь указывает на свой висок.

Тату в виде жабьей головы!

Даже лучшему художнику не вынести такого издевательства над искусством...

– Может быть, просто неудачный выбор? – спрашиваю я.

Джек качает головой:

– Неа, я видел его не раз, в театре, в ресторанах, у пляжных костров, а потом он исчез, сломался. Он просто ненавидел жить там. Так что это и решило дело, как я думаю.

– Мне нужен такой переломный момент, – шепчу я.

На самом деле он нужен всем великанам, тут, высоко над землей.

Джек вскакивает на ноги и решительно топает в сторону наблюдательной платформы на краю облака.

– Давай! Вперед! – подбадривает он меня.

Одна мысль о том, чтобы подойти к наблюдательному пункту, добавляет тонны веса к моему телу, но я ухитряюсь встать и медленно двигаюсь следом за Джеком. Добравшись до той крайней точки, куда я вставала лишь однажды, в тот день, когда швырнула вниз сумки с бобами, я останавливаюсь.

Джек нетерпеливо запрыгивает на платформу.

– Ты почти на месте! – зовет он меня. – Если я могу это сделать, то и...

Я хочу, но... Не могу.

Я представляю, как встану на облачном «берегу», и гляну вниз, на лежащую там обширную неизвестность. Но при этом испытываю физическую неспособность двигаться.