Тим Скоренко - Стекло [litres]

Ты всю жизнь придумывала себе роли. Ты стреляла из пистолетов, дралась с негодяями, прыгала со скал, училась летать. Ты побеждала морских чудовищ, умирала от жажды, превращалась в ветер и голыми руками рвала цепи. Но всё это было внутри тебя, потому что снаружи ты просто жалкая шлюха.

Он замолчал, сделав ударение на последнем слове. Алярин не ждала этого – он всегда был с ней мягок и добр, ни разу не оскорбил её. При этом она понимала, что он прав. Что она – пустое место, рядовая проститутка с проспекта Шлюх, и фантазии ей нужны лишь для того, чтобы держаться на плаву, чтобы не сойти с ума, чтобы не выброситься в окно.

Твоё воображение – это оружие. Просто нужно было заточить его. Или зарядить, как хочешь. Поэтому я дал тебе Стекло, и теперь ты всесильна. Ты чудовище, которого ещё не видел свет. Ты можешь менять будущее, выбирая те или иные сценарии. Ты можешь стать королевой, а можешь – богиней. Достаточно лишь захотеть.

По её щеке потекла слеза.

А если я не хочу? – сказала она, шмыгая носом.

Поздно не хотеть, ответил Проводник. Давай ещё потренируемся.

Он взял новую ящерку и поставил её в центр лабиринта, не отпуская. Алярин поднялась и снова представила путь на волю. Проводник разжал пальцы, и ящерка побежала по выдуманной Алярин дорожке к свободе.

Потом они повторили это ещё раз, и ещё раз, и, наконец, через некоторое время Проводник сказал: достаточно.

Почему ты сказал, что я – создательница миров?

Потому что каждый раз, когда ты формируешь будущее, ты создаёшь мир, где это будущее реально. В другом мире ящерка побежала бы другой дорогой. В этом она побежала именно так, как ты задумала.

Но мир – это же не ящерка. Мир – это тысячи городов, миллионы людей.

Ты не сможешь представить себе пути миллионов людей, а путь одной ящерки – можешь. Поэтому новый мир отличается от старого только этим путём.

А что будет с миром, который я придумала, если я умру? – спросила она.

Он останется таким, каким ты его придумала.

Алярин прошлась по комнате, оперлась о стену.

Зачем ты дал мне это?

Это не я. Это Стекло.

Зачем ты дал мне Стекло?

Я могу ответить на твой вопрос, а могу рассказать тебе историю. Чего ты хочешь?

Конечно, она хотела ответа на вопрос – слишком мало ответов он давал и слишком много историй рассказывал. Но она знала, что не так и важно, какой пункт она выберет – он всё равно расскажет историю. И в этой истории так или иначе будет ответ.

И того и другого, сказала она.

Я так и думал, ответил он.

Он взял ящерку – последнюю оставшуюся – и повертел её в руках, а потом выпустил – не в лабиринт, а просто на стол. Ящерка последовала примеру предшественниц – побежала вниз по ножке стола, затем по полу, и тут Проводник придавил её ногой. Алярин вздрогнула.

Ты могла её спасти, сказал Проводник. Достаточно было представить, что она убегает в другую сторону, спускается по дальней от меня ножке, а потом прячется вон там, в щели между половицами. Я бы не успел её достать. Но ты не знала о моих намерениях, ты не знала, что я собираюсь её убить. И поэтому ничего не сделала. В этом твоя слабость – чтобы что-то изменить, нужно знать, что ты меняешь и зачем. Но ты не можешь предсказать будущее, как и я, потому что будущее формируется спонтанно, опираясь на текущие события. И поэтому ты не знаешь, к чему приведёт то или иное изменение. Ты пытаешься изменить мир к лучшему, направляя его в определённую колею – а он превращается в ад. И понимание, при каких обстоятельствах наступает этот ад, приходит после миллиона ящерок. Или десяти миллионов, я не знаю. Поэтому ты не можешь спасти всех. Ты не можешь спасти даже себя.

Тогда зачем мне это?

Ты же не спрашиваешь, зачем тебе два глаза. Можно жить и с одним. Или зачем тебе грудь, у тебя же нет детей. Так и тут. Это просто есть. Ты можешь пользоваться им, а можешь не пользоваться.

Я могу придумать будущее, в котором не будет страданий.

Не можешь.

Хотя бы в одном месте. Человек ударит меня один раз, а потом – выйдет в окно, потому что я этого захочу.

Человек убьёт тебя первым ударом.

Тогда он выйдет в окно до него.

А если он не собирался тебя бить?

Я просто представлю, что меня никто не бьёт.

Он ударит тебя спящую.

Я представлю, что спокойно сплю всю ночь.

Проводник рассмеялся.

Это как игра. Я ставлю условие, а ты выкручиваешься.

Она улыбнулась.

Вроде того.

Тогда играем дальше. Эту ночь ты спишь в одном месте, ту – в другом. Ты не сможешь представить будущее на такой далёкий срок. Тебе придётся каждый вечер рассчитывать собственную ночь.

Я буду делать так.

Но тогда с тобой не случится ничего хорошего. Никто случайно не подарит тебе цветок. Никто внезапно не даст тебе яблоко.

Он ждал ответа, но она молчала. Потом она улыбнулась – искусственно, грустно, такая улыбка – часть диалога, а не искренняя эмоция, и сказала:

Со мной никогда не случалось ничего хорошего. Я не боюсь потерять то, чего у меня нет.

Кроме меня, сказал он.

Тебя я потеряю в любом случае.

Он потупил взгляд.

Это так.

Ты обещал историю.

Лучше я расскажу тебе правду. Есть люди, которые утверждают, что жизнь интереснее и безумнее любой выдумки, и приводят какой-нибудь единичный пример. Например, своего дедушки, который сражался с медведем и задушил его голыми руками. Или своей бабушки, которая беременной выбросилась с шестого этажа, но выжила, и выжил её ребёнок, и они были счастливы ещё много-много лет. Но всё это ложь. Не в том смысле, что истории – ложь, а в том смысле, что таких историй очень мало. Обычный человек рождается никем, живёт никем и умирает никем. В его жизни нет ничего, кроме промежутка между годом рождения и годом смерти. А вот выдумка может всё что угодно. В фантазиях мы умеем летать, побеждаем монстров, сотнями раскидываем злодеев, в одиночку строим дворцы за одну ночь. Не существует ни физики, ни времени, никаких ограничений, и поэтому возможны миллионы, миллиарды сюжетов, о которых реальность не может и помыслить. Но в то же время у правды есть своё преимущество. Фантазия не имеет последствий. Выдумка остаётся выдумкой. Убив воображаемого дракона, ты не спасёшь мир. Но в реальности ты можешь раздавить мышь – и это повлияет на мир, изменит его. Правда беднее выдумки, но сильнее её.

Много лет назад – так давно, что никто из живших тогда уже не живёт, да и никто из внуков живших тогда уже не живёт, и никто из правнуков и так далее, так вот, много лет назад мальчик по имени Кмоль пошёл на север, чтобы добраться до океана. Его отец ходил к океану, и его дед ходил к океану, и прадед, и все они возвращались для того, чтобы молчать. Никто из них никогда не рассказывал об океане, как будто и не было в их жизни тех нескольких недель, что они отсутствовали. Но каждый из них говорил своему сыну: ты должен пойти к океану. Зачем, спрашивал сын. Ты всё узнаешь там, отвечал отец.