Сильвия Морено-Гарсия - Боги нефрита и тени [litres]

Кассиопея похлопала его по плечу, и бог нехотя открыл свой единственный глаз.

– Прости, – сказала Кассиопея. – Ты был… я думала, ты не спишь.

– Не сплю, – отрезал Хун-Каме.

Он нахмурился, и девушка пожалела, что разбудила его. Кажется, она нарушила какие-то границы.

Довольно долго они молчали, потом Хун-Каме заговорил хрипло, как будто разговаривал сам с собой:

– Я постепенно превращаюсь в человека… Все дело в твоей крови, она влияет на меня. Юкатан все дальше от нас, но это не помогает, я становлюсь слабее с каждым километром. Брат знает об этом, и он несомненно ждет, что изменения со мной пойдут на пользу его планам. Неизвестно, сколько времени у нас осталось.

Кассиопея подняла руку и посмотрела на палец. Иногда она забывала о том, что была для него донором. Но иногда действительно чувствовала себя очень плохо.

– Ты становишься человеком, а меня это убивает, – вырвались слова.

– К несчастью, это так.

– Ох, – прошептала Кассиопея. Она не знала, что еще сказать. Было немного обидно. Только-только взглянула на мир, и что же, скоро покидать его?

« Ну, я не умру, – пообещала она себе. – Мне еще столько всего нужно сделать. Поплавать в море, потанцевать в ночном клубе, проехаться на автомобиле, и это еще далеко не все!» Кассиопея была прагматичной девушкой и не собиралась так просто расставаться со своими мечтами.

Она взглянула на бога – того, кто мог обречь ее на раннюю смерть.

– Зачем твой брат это сделал?

Этот важный вопрос они почему-то еще не обсуждали. Кассиопея не собиралась касаться болезненной для него темы, но он, в конце концов, первый начал.

– Ты никогда не слышала о семейных ссорах? Слышала, конечно. Ты же не ладишь со своим кузеном Мартином. Появись у тебя возможность, ты бы избавилась от него?

– Ты имеешь в виду, могу ли я навредить ему? Не знаю… Я всегда хотела оказаться от него подальше… ну, может, говорила какие-то гадости…

– Что-то мне подсказывает, девочка, ты бы могла отомстить ему.

– Я не девочка, – оскорбившись, возразила Кассиопея. – Нет. Однажды мы говорили об этом с мамой, и я поняла, что мне не нужно причинять Мартину боль, чтобы стать счастливой. Да, я хотела, чтобы он упал в колодец, но это была полная глупость. В тринадцать лет я стукнула его и ничего не добилась, только себе сделала хуже. Я стану такой же, как он, если буду получать радость от страданий других. А я не такая, как Мартин.

Хун-Каме был озадачен ее словами.

– Мой брат получает удовольствие от страданий других, мы все получаем, – сказал он. – Мы повелители Шибальбы, доброта нам не свойственна. Но, конечно, не только это заставило его отрубить мне голову. Он хочет новую империю.

– Что ты имеешь в виду?

Хун-Каме оживился, в его взгляде загорелся темный огонь.

– Чу’лель дает жизнь богам, но молитвы людей подобны опахалу, от которого пламя поднимается еще выше. Молитвы делают нас сильнее. Представь, например, пиршество. Без молитв еда пресная и безвкусная, но стоит произнести их и все меняется. Ты можешь возразить, что люди давным-давно перестали молиться древним богам. Однако Шибальба никуда не исчезла. Океаны могут проглотить землю, но наше царство останется. Так вот представь, всего этого недостаточно для моего брата.

– Чего же он хочет?

– Он хочет вернуть прошлое. Чтобы молитвы людей заново расцвели. Я всегда старался держаться подальше от Срединного мира. Это ваш мир, и вы вправе жить по своим законам. Вам не нужны боги, ну что же, пусть будет так. Вы все смертные, и все рано или поздно попадете на наш суд. Но Вукуб-Каме очарован миром людей, он всегда интересовался изменениями, которые у вас происходили. Как-то он узнал про одно место в Нижней Калифорнии, где чу’лель , жизненная сила, особенно сильна. Брат поговорил с колдуном Анибалом Завала, и тот высказал предположение, что две точки можно связать.

– Связать? Какие две точки?

– Наша Шибальба могла бы питаться силой из Нижней Калифорнии, основная идея такова. Но я отказался слушать его, – покачал головой Хун-Каме.

– Почему?

– Потому что эта идея нарушала природный порядок вещей. Моим братом управляли жадность и страх.

– Про жадность понятно, а страх? Чего богу бояться?

– Вечного сна, забвения. – Он долго молчал, прежде чем продолжить. – Поскольку я не захотел участвовать в его безумном плане, Вукуб-Каме решил избавиться от меня и, как ты знаешь, на какое-то время ему это удалось. Но я верну трон, и он дорого заплатит за это оскорбление. Я провел в сундуке несколько десятилетий, долго, но он проведет века, нет, тысячелетия в тюрьме, которую я создам для него, после того как отрублю голову и конечности.

Тьма вокруг Хун-Каме принесла с собой холод. Из приоткрытых губ Кассиопеи вырвался легкий пар, сразу же растворившийся в воздухе. Нахмурившись, девушка скрестила руки на груди.

– Ты же такого не сделаешь, правда? – спросила она.

– Ты считаешь меня добрым? – повернулся к ней Хун-Каме. – Он подверг меня невыносимым страданиям. Я хотел кричать во тьме, но голоса не было. Хотел двигаться, но был всего лишь грудой костей. Насекомое, бьющееся о стеклянный купол, было свободнее меня. Он испытает на себе эти страдания.

– Но если ты знаешь, что это невыносимо, зачем же подвергать другого тому же?

Хун-Каме окинул ее удивленным взглядом.

– Несчастное добродетельное дитя, как ты можешь осознать всю глубину моей ненависти? В какие игры, потвоему, играют боги?

Кассиопея решила, что Хун-Каме снова насмехается над ней, но, присмотревшись к нему, осознала, что он говорит со всей искренностью.

– Так твой брат получил желаемое? – спросила она. – Ту связь, о которой мечтал?

– Если бы получил, я бы знал, да и ты тоже. Мир стал бы другим. Но подозреваю, что в Нижней Калифорнии нас ждет обман. Я не глупец, понимаю, брат ведет нас, он хочет, чтобы мы нашли его, а значит, его мечта не забыта.

– А каким бы стал мир?

– Он пропитался бы кровью жертвоприношений. Сеноты снова заполнились бы трупами и золотом. В угоду богам летели бы стрелы, в тела вонзались клинки, но, конечно, высшее подношение – обезглавливание.

Кассиопея видела эти образы в книгах, читала о кровавых ритуалах, о рядах черепов у храмов, но эти практики давно остались в прошлом.

– Надеюсь, этого не произойдет? – обеспокоенно спросила она. – Не станут же… не станут же людей испещрять стрелами посреди Мериды?

– Именно этого и хочет мой брат, и не только в Мериде. Он намерен поглотить многие города севера и юга полуострова. Он алчет власти, большей, чем нам суждено иметь. Ему недостаточно благовоний. Он сожжет леса и землю, чтобы насладиться дымом, поднимающимся от них.

Хун-Каме говорил холодно, и оттого Кассиопея поверила ему. Воображение нарисовало неприглядную картину: обсидиановый трон на горе костей, в нос девушке ударил запах разлагающейся плоти. Ей захотелось погрызть ногти или спрятаться под одеялом, как в детстве. Даже мысли о собственной смерти, причиной которой мог стать Хун-Каме, отступили.