Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков [litres]

Мэфи подполз к изголовью и обнюхал лицо Йовиса. Тот от него отмахнулся:

– Проверяешь, можно ли меня уже наконец съесть? Не хочу тебя расстраивать, но я пока еще жив.

Йовис почесал Мэфи щеки. Он знал, что я за ним наблюдаю, но не стал встречаться со мной взглядом, предоставив мне возможность хорошенько его рассмотреть.

Да, о нем сочиняли песни, но внешность у него была самая обычная. Рост выше среднего, худощавый, кожа смуглая. На переносице слабые веснушки. Волосы вьются. Я готова была поспорить, что кто-то из его предков был пойером. А когда он почесал здоровое ухо Мэфи, я заметила у него на запястье татуировку императорского навигатора.

Мне казалось, что тот, о ком в народе складывали песни, должен быть широкоплечим, как гора, и с руками как колонны во дворце. Но Йовис был слишком худым и каким-то слишком простым и усталым для героя из песен. Но если верить этим песням, он одолел не один десяток императорских солдат…

Я не знала, чему верить.

Однако, выйдя на крыльцо дворца, я увидела распластавшуюся возле нижних ступеней конструкцию отца. Причем таких я раньше не видела. Это был неестественно высокий мужчина, и у него имелось четыре руки. Рядом валялись четыре ножа. И эту конструкцию наверняка прикончил Йовис. Я подумала, как мне повезло, что он смог это сделать. Конструкция наверняка явилась на зов отца, и, если бы она добралась до обеденного зала, у меня бы уже вряд ли хватило сил ее одолеть. Даже с помощью Бинга Тая.

– Что планируешь со мной сделать? – все еще не глядя в мою сторону и продолжая поглаживать Мэфи, спросил Йовис. – Твой отец меня повесил бы. Это без вопросов. Причем публично. Какой смысл устраивать охоту на какого-то странствующего контрабандиста, если не хочешь продемонстрировать народу, что наказание неизбежно.

– Я не собираюсь тебя вешать. – Не стоило этого говорить, можно было его немного помучить, но я слишком устала для таких игр. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно о твоем друге Мэфи.

– Его полное имя Мэфисоло.

– Какое звучное имя, – заметила я, и Мэфи радостно заверещал в ответ. – Думаю, они с Траной одного вида. Где ты его нашел?

– Подобрал в воде возле Головы Оленя, когда остров тонул…

Йовис как будто приоткрыл плотную темную штору и позволил мне увидеть то, чего я не замечала раньше.

Он рассказал, как вытащил Мэфи из воды, как сначала не хотел брать его с собой и отпустил обратно в море. А потом Мэфи каким-то чудесным образом вернулся к нему и мало-помалу стал не просто питомцем, а другом. И теперь он, Йовис, даже подумать не мог с ним расстаться.

Трана лежала на полу, положив голову мне на колени.

– Я нашла Трану в лаборатории отца. Думаю, он ставил на ней опыты.

О другом теле я упоминать не стала. Я оставила его в бассейне, поскольку опасалась, что, если вытащу его из воды, оно может проснуться. С этой проблемой мне еще предстояло разобраться.

Я погладила лысую шею Траны, осторожно, чтобы не задеть зашитые врачом раны.

– Чтобы выздороветь, ей понадобится твоя помощь, – заметил Йовис.

Наши взгляды встретились, и я почувствовала странную связь с этим нежданно-негаданно появившимся в моем дворце человеком.

– Оставайся, – поддавшись порыву, предложила я. – Мое правление только начинается. Мне потребуется помощь. Я хочу положить конец Праздникам десятины. Надо найти способы изменить жизнь людей к лучшему. Я помилую тебя – и это будет символичное начало.

Йовис приподнял бровь:

– Твой отец хотел моей смерти, а ты хочешь, чтобы я стал твоим помощником?

Какая бы связь между нами ни установилась, я не собиралась говорить ему, что Шиян мне не отец. Я была не такой, как он, я была совсем другой.

И я заговорила, пристально глядя в глаза Йовису:

– Мой отец жил в страхе. Он боялся Аланги, боялся губернаторов, боялся людей, которых должен был защищать. Он прятался за стенами дворца, ставил опыты, а все вокруг приходило в упадок. Я любила его, но он не был способен полюбить меня. Что бы ты там обо мне ни думал, я не такая, как мой отец. Я не боюсь людей. Я – Лин Сукай, и я намерена восстановить Империю.

Йовис умел, когда хотел, как мой отец, сохранять непроницаемое выражение лица. Я не могла догадаться, о чем он думает.

– Очень хорошо. – Мэфи довольно заурчал и положил голову ему на плечо.

Лицо Йовиса смягчилось, он прижался лбом ко лбу Мэфи. Потом закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдохнул. Снова на меня посмотрел.

– Согласен. Я тебе помогу.

Его слова прозвучали как давным-давно данное обещание. Как будто мы не были молодыми людьми, усталыми и израненными, которые пытаются нащупать верный путь в своей жизни.

– Хорошо, – промурлыкала Трана.

Все очень и очень усложнялось. Лин Сукай могла принять решение меня повесить. Могла приказать своим конструкциям разорвать меня на части. Или могла изгнать меня, что, принимая во внимание состояние моих мозгов, было еще хуже.

Эмала умерла. Какие бы опыты ни ставил на ней бывший император, ее больше не было. У меня сердце сжималось от боли, когда я думал о том, как она в мучениях проживала свои последние дни в подземельях дворца. Я должен был быть рядом, как она всегда была рядом со мной.

Но мое горе – это волна, я должен держать голову над водой.

Я потянул за ворот мундира, который мне подарила Лин. Мундир, который я напялил на себя на Голове Оленя, сидел на мне неважно, но в этом, хоть он и подходил по размеру, я чувствовал себя гораздо хуже. Длинный, до середины бедра, он был сшит из синей с золотом парчи. Пуговицы в форме хризантем тоже были золотыми. Высокий жесткий ворот не давал свободно дышать. Вдобавок к мундиру Лин выдала мне золотой пояс со связкой ключей.

Капитан императорской гвардии – довольно странный пост для контрабандиста и в прошлом императорского навигатора.

Лин расширила вторую часть в своих прокламациях и сократила первую. Как бы там ни было, если бы я хотел сообщить Иоф Карн о своем нынешнем местопребывании, лучшего способа было не найти. Ну хотя бы теперь, когда я занял такой важный пост в императорском дворце, им трудно будет до меня дотянуться.

Накануне днем я отослал письмо родителям. Написал, что у меня все в порядке. Сообщил, где живу и чем занимаюсь. Потом не раз представлял, как они получат мое письмо. Глаза мамы наполнятся слезами, отец прижмет письмо к груди. И я уже знал, что они напишут в ответном письме. Когда я смогу их навестить? Когда они смогут навестить меня? Потом – описание жизни на нашем маленьком острове. Кто-то навсегда уплыл с острова, кто-то умер, кто-то сыграл свадьбу, у кого-то родились дети. Пока я гонялся за призраком, жизнь шла своим чередом.