Менна Ван Прааг - Сестры Гримм [litres]

Представив себе, как с этой ситуацией справилась бы Черная птица – она выбила бы дверь ударами ботинок со стальной отделкой, – Лиана робко стучит. Когда Голди открывает дверь, она не снимает цепочки.

– Что вам надо?

– Я… я… – Лиана протягивает руку. – Меня зовут Лиана Мириро Чивеше, но, э-э, зовите меня Ана. Я…

– Я не просила вас предъявлять мне ваше свидетельство о рождении, – резко отвечает Голди. – Я спросила, почему вы здесь.

Лиана сглатывает.

– Я э-э, ну… Кэсси, портье в отеле «Фицуильям», дала мне ваш адрес. Она попросила меня передать вам привет. И сказать, чтобы вы берегли себя. Ей вас не хватает, и Джейку тоже.

На лице Голди на мгновение отражается чувство вины.

– Откуда вы знаете Кэсси?

Придется сказать ей правду, думает Лиана, жаль, что других объяснений нет.

– Я познакомилась с ней сегодня. Я сказала ей… я сказала ей, что вы моя сестра.

Цепочка звякает, и дверь приоткрывается еще на дюйм. Голди высовывает нос в коридор, и у Аны поднимается настроение. Тут она замечает в руке Голди большой кухонный нож, и ее настроение опять идет вниз.

– У меня нет сестры. К тому же, – девушка многозначительно поднимает бровь и смотрит на темную кожу Лианы и ее торчащие волосы, – ты совсем не похожа на меня.

И все же, несмотря на слова Голди, Лиана видит, что в ее голубых глазах вспыхивает узнавание сродни ее собственному, видно, что она, как и Лиана, что-то вспоминает, что-то потерянное, произошедшее давным-давно. Ее сестра знает ее, хотя откуда, ей невдомек.

– Пожалуйста, дай мне возможность все объяснить. Если ты мне не поверишь, то сможешь просто выгнать меня, и я никогда не побеспокою тебя опять. Обещаю. Пожалуйста.

Голди вглядывается в Лиану внимательнее. Затем, видимо, сообразив, что из них двух огромный кухонный нож находится в руке не у незнакомки, а у нее самой, открывает дверь.

– Как ты меня нашла?

Лиана явно смущена.

– Я явилась в отель, и Кэсси…

Качаю головой:

– Нет, я имею в виду другое – как ты узнала, где меня искать?

– А, ну да. Я, в общем… ну, э-э, сначала я услышала твой голос – он звучал в моей голове. Само собой, тогда я еще не знала, что это ты.

– И что же я сказала?

Лиана улыбается.

– Что ты убьешь Кэсси.

Я улыбаюсь.

– На меня это похоже.

– И еще ты спросила свою бабушку, что делать. А затем сказала, что она похожа на страдающего запором хомяка, и…

– На кого? – Я хмурю брови. – И у меня нет бабушки.

Лиана тоже хмурит брови.

– Да, я тогда подумала, что это странно. А ты знаешь кого-нибудь по имени Изикиел?

– Нет.

– Значит, это был кто-то другой. – Лиана задумывается. – В общем, я увидела тебя во сне в том отеле и…

– Ты видела меня во сне? – переспрашиваю я, хотя, как это ни странно, я не поражена.

Лиана расслабляется.

– Ты думаешь, у меня глюки?

– Не знаю. – Пожимаю плечами. – Может, и так. Но одно я знаю точно – ты не врешь.

– Спасибо, – отвечает Ана с таким видом, словно она привыкла к людям, считающим, что у нее глюки. – В общем, у меня было странное чувство уверенности, которое порой испытываешь во снах. Когда ничего не надо объяснять, ты просто веришь, и все. И в этом сне я точно знала, что ты моя сестра. Точно так же я была уверена в этом даже после того, как проснулась, что, как мне кажется, было еще более чудно…

– Вся эта история чудная, – говорю ей.

– Да, пожалуй. – Лиана оглядывает квартиру, затем снова переводит взгляд на меня. – Так почему ты мне веришь?

– Не знаю. Я почти уверена, что мы с тобой никогда не встречались, но у меня такое чувство, будто я тебя знаю.

Ана кивает.

– И у меня тоже.

В эту минуту гостиную наполняет храп Тедди.

Гостья вздрагивает.

– Что это?

– Это мой брат.

– Где он?

Я кивком показываю на японскую шелковую ширму-сёдзи, закрывающую кровать, которая стоит в углу.

– Он спит вон там. Он… – Внезапно мне хочется показать моей потенциальной сестре моего спящего брата. Я встаю. – Пойдем, я покажу тебе его рисунки.

Прохожу на другую сторону гостиной и отодвигаю одну из створок ширмы, чтобы показать Лиане Тедди и его эскизы великолепных костюмов от кутюр, которые приколоты к стенам над кроватью.

Девушка смотрит на них во все глаза, явно пораженная его несомненным талантом, и меня вдруг охватывает непрошеная нежность и к нему, и к ней.

– Они… невероятны, – шепчет она. – Но… сколько же ему лет?

– Девять, – не без гордости отвечаю я. – Почти десять.

– И он уже сейчас рисует лучше меня, – говорит Ана. – Как же это удручает.

– Ты тоже умеешь рисовать?

– Только комиксы. И… я рисую их только для забавы. Я собиралась пойти учиться в… – Она подается вперед, чтобы рассмотреть эскиз вечернего платья-миди в стиле 1950-х годов. Брат ворочается во сне и что-то бормочет. Я отхожу назад, так что Лиане приходится сделать то же самое, и ставлю створку ширмы-сёдзи на ее старое место. Пересекаю ковер, избегая то самое место, и возвращаюсь к дивану. Лиана идет за мной, ступив на то место, и садится рядом со мной.

– Значит, ты живешь одна, только с братом?

Я киваю.

– Мама умерла, когда мне было четырнадцать лет.

Она сдвигает брови, но даже с наморщенным лбом она чертовски красива. Я пытаюсь придумать, как описала бы ее в моем блокноте. Ее кожа такая гладкая и темная… как блестящее крыло черного дрозда. И яркие черные глаза, как… Нет, сейчас она не похожа ни на что в мире дикой природы. Внезапно у меня возникает острое желание избавиться от моей анемичной бледности и ничем не примечательных черт лица и стать похожей на нее.

– Сколько тебе лет? – спрашивает Ана.

– Семнадцать, – говорю я. – Через две недели исполнится восемнадцать.

– Да? Мне тоже. На Хеллоуин.

Теперь я удивляюсь.

– У меня день рождения тогда же.

– О, как чудно.

– Здесь вообще все чудно, – замечаю я. – Тебе так не кажется?

– Кажется. – Она ухмыляется. – Но это еще и поразительно.

Это безумие. Чистое безумие. И все же я делаю это. Лиана заснула на диване, а я сижу по-турецки на ковре, положив у ног розу. Розу, которую я вчера днем под влиянием момента стянула из киоска на рыночной площади.

Смотрю на розу и пытаюсь отыскать в себе что-то, сама не знаю, что. В общем, пытаюсь сдвинуть с места этот чертов цветок.

Через десять минут сосредоточенных усилий призвать себе на помощь какую-то магическую силу и воссоздать мои все повторяющиеся сны я не достигла ничего, вообще ничего. Роза осталась розой и не сдвинулась с места ни на миллиметр.

Черт, черт, черт.

Я всплескиваю руками, как Тедди, когда у него не получается тот или иной эскиз, что логично, ведь только ребенок может подумать, что можно воплотить сны в реальность. Что же я стану делать после этого – спрыгну с крыши нашего многоквартирного дома, чтобы проверить, не могу ли я летать?