Менна Ван Прааг - Сестры Гримм [litres]

Но Лео не останавливается.

– Послушай, ты не обязан ничего объяснять. Нужно подождать. Давай подождем и посмотрим…

Парень поворачивается ко мне:

– Я не солдат. Я убивал не ради правого дела, а потому, что обязан это делать – такова моя функция, меня заставили это делать. Так же и для того, чтобы остаться в живых, ибо каждое убийство дает мне жизнь…

– Что? – Не верю своим ушам. – Как это? Это же не имеет смысла…

Тут уже он перебивает меня:

– Но… в основном я убивал, чтобы отомстить за смерть моего лучшего друга.

Я смотрю на него, не в силах сказать ни слова.

Наконец Лео прерывает молчание.

– Однако дело обстоит еще хуже, – говорит он.

– Что? – шепчу я. – Что может быть хуже?

– То, что я сделал с твоей матерью, – чуть слышно произносит он. – И то, что мог бы сделать с тобой.

Беа сидит на полу ванной, рядом лежит бритва, к которой она сегодня не прикасалась. Девушка разглядывает потрясающий рисунок женщины-птицы, выполненный Л. М. Ч. Чем дольше она смотрит на него, тем больше осознает – ей известно, кто его нарисовал, и известно, что он нарисован для нее или, может, был ею вдохновлен.

– Л. М. Ч.?

И тут ее осеняет – Л. – это Лиана. Ее сон. Это имя упомянула мама. Однако она не может вспомнить лица Лианы. Та была так близко – там, в «Фицбиллиз» – значит, возможно, девушка живет в Кембридже. Ее сестра. Беа вдруг охватывает ярость из-за того, что ее мама помнит больше, чем она сама.

Беа сжимает рисунок. Сестра. От мысли об этой девушке, которую она не очень-то помнит, но которую чувствует все яснее и яснее, Беа уже не так одиноко. Эта мысль похожа на бальзам для раны, которую нанесла ей смерть Вэли. Ее сестра.

Голди видит сон. Ей снится, что она и Лео сидят в саду на траве. Нет, не на траве, а на мху. И этот мох бел, как свежевыпавший снег. Это даже не сад, а поляна, окруженная ивами с белой листвой. Они сидят не вместе, а поодаль друг от друга. Девушка должна бы быть счастлива, но вместо этого испытывает печаль. К тому же она еще и в ярости. Эта ярость исходит из воздуха и из почвы, а Голди впитывает ее, как высохшее растение впитывает воду.

Эти печаль и ярость питают цветы в ее руках. Белые розы.

Голди протягивает одну из роз Лео, и он, облегченно улыбаясь, берет ее. Но, когда парень прижимает цветок к губам, шипы на стебле начинают расти и расти. Продолжая улыбаться, он ничего не замечает, пока один из шипов не обвивает его шею. Петля затягивается, но Лео не двигается, не пытается сопротивляться. Он просто смотрит на Голди, и его глаза полны грусти и раскаяния. Она бездействует, не делает ничего, чтобы это прекратить. Девушка просто смотрит, как ее роза медленно душит возлюбленного, пока он не превращается в горку праха на белом мху.

Она смотрит на его прах и не чувствует ничего.

В Лео бушуют такие чувства, из-за которых он рад, что не сможет попасть в Навечье еще несколько дней. Если бы он мог очутиться там сейчас, то затеял бы резню, не уступающую той, которая последовала за смертью Кристофера – четыре-пять убийств в месяц на протяжении пяти лет, почти три сотни… Теперь эта цифра ужасает его, особенно после того, что он увидел в глазах Голди, когда, наконец, открыл ей правду. Она сочла его чудовищем. Он, и правда, чудовище. Осознание этого не ослабляет его ярости, а только обостряет ее. Он хочет уничтожить все и вся, и более всего себя самого. Лео потерял ее, и виноват в этом сам. Наверное, это даже хуже, чем смерть Голди от рук ее отца.

Он такой глупец. Если бы мог, он покончил бы с собой прямо сейчас. Но, к сожалению, за этим ему придется отправиться в Навечье. Звезда в нем неуничтожима, во всяком случае, на Земле. Если Лео перестанет убивать, его свет и жизнь мало-помалу угаснут, но мгновенная смерть для него невозможна. Те способы самоубийств, которые используют обычные смертные, для него недоступны – его может убить только сестра Гримм или его отец, его командир.

Хорошо, что ему не придется долго ждать. Если Голди и не убьет его, когда вновь попадет в Навечье (при нынешнем своем настрое она, вероятно, будет рада, если ей представится такой случай), тогда это сделает Вильгельм. Лео не станет противиться, ему плевать, что в нем угаснет свет. Его не пугает смерть. Ему хочется одного – чтобы она пришла быстрее.

Любимое кафе Кумико на глухой улочке в Кэмдене работает только по ночам. Лиана надеется, что оно будет пустым, и что Кумико простит ее. К концу ночи ей хотелось бы оказаться в объятиях своей возлюбленной, потому что сейчас она отчаянно нуждается в утешении.

Следуя совету Голди, Лиана приготовилась сделать широкий жест, включающий в себя поэзию и малое количество одежды. К сожалению, даже в этот поздний час в кафе полно народу. Ана идет по виниловым клеткам – в пол впечатаны пластинки «Битлз», Дэвида Боуи и «Роллинг стоунз», как будто это аллея славы, – пока не доходит до углового столика, за которым сидит Кумико.

– Привет, Коко.

Кумико отрывает взгляд от книги.

На мгновение Лиану охватывает ужас – а что, если Кумико проигнорирует ее?

Та медленно откидывает с лица свои черные, как ночь, волосы..

– Привет, Ана.

Лиана переминается с ноги на ногу, откладывая еще более ужасный момент, когда ей надо будет начать. Она приготовила танец, который будет сопровождать сочиненный ею стих, но и то и другое никуда не годятся.

– Зачем ты здесь?

– Чтобы увидеть тебя.

– А как ты узнала, что я буду тут?

– Ты раба привычки. – Лиана пытается не обращать внимания на устремленные на нее взгляды. – Раз в неделю ты приходишь сюда, чтобы почитать «Хоббита» и постараться растянуть одну-единственную чашку кофе до самого утра.

Уголки губ Кумико трогает едва заметная улыбка.

– Я пришла, чтобы выставить себя дурой, – говорит Лиана. – Потому что я и есть дура.

– Да, ты дура. И идиотка.

Ана кивает.

– Идиотка. Дебилка…

– Дубина. Тупица. Балда.

– Все это вместе взятое и даже хуже.

– Что ж, я рада, что тут мы с тобой согласны. – Улыбка Кумико становится шире. – Ну, и что же ты собираешься предпринять, чтобы это исправить?

– Я попытаюсь вновь завоевать твое сердце, если ты дашь мне такой шанс.

Коко закрывает «Хоббита».

– Продолжай.

– Я больше никогда не стану встречаться с Мазмо. Я вышла на работу в «Теско» – расставляю там товары по полкам. Судебные исполнители забрали все, что у нас было, и мы переезжаем на съемную квартиру в Хэкни. – Лиана чувствует, что начинает потеть, и понижает голос. – И я написала тебе стихотворение. Оно плохое, почти без рифм, но оно…