Менна Ван Прааг - Сестры Гримм [litres]

– Потому что совсем скоро, через два дня, когда тебе исполнится восемнадцать лет, ты окажешься здесь вновь, – говорит он, – и мне надо рассказать тебе, показать тебе…

– Как защититься от солдата, посланного, чтобы меня убить, – продолжаю я. – От тебя. Да, я помню.

Я начинаю идти. Не знаю, куда иду, но мне все равно, куда несут меня ноги, – лишь бы больше не стоять перед ним. Не могу смотреть в его глаза, полные угрызений совести.

– Но ты же понимаешь, что все это правда, не так ли? – Лео спешит за мной, уверенно ступая по скользким камням. – Ты больше не можешь этого отрицать… – Я оборачиваюсь и вижу, что он простирает руки к небу. – Ведь теперь мы здесь, в Навечье.

Я так резко останавливаюсь, что мы едва не наталкиваемся друг на друга.

– Да, мы здесь, – говорю ему, изо всех сил стараясь не плакать. – Так что же ты будешь теперь делать? Поцелуешь меня? Или убьешь?

Я делаю шаг к нему, бросая вызов.

– Давай. Я не буду сопротивляться.

Лео стоит неподвижно.

– Давай, – повторяю я, толкая его в грудь. Он не ожидал толчка и отшатывается назад. – Покажи мне, покажи, что ты сделал с ма и что планировал сделать со мной.

Парень опускает голову. Хорошо, что я больше не могу видеть его глаза.

– Ты когда-нибудь любил меня, – шепчу я, – или же это все было обманом? – По моим щекам текут слезы. – Нет, я уже достаточно плакала. Ты не заслуживаешь моих слез, ты не… – но больше мне не удается ни говорить, ни дышать, только плакать.

Лео подходит ко мне и крепко прижимает меня к груди. Я слышу его частое дыхание и понимаю, что он тоже плачет.

– Я люблю тебя, – говорит он, прижав губы к моим остриженным волосам. – Я был настоящим дерьмом, мне так жаль. Но я любил тебя, любил, даже когда сам этого не знал.

– З-зачем ты это делал?

– Не знаю. – Лео гладит мои щеки. – Я не… я делал это с детства, и…

– Ты даже не можешь сказать мне, зачем. – Я отстраняюсь и делаю шаг назад. На нас надвигается туман. – Даже не можешь признаться, что выполнял приказ, да? В этой твоей дурацкой войне… Или же ты один из тех солдат, которые убивают ради забавы? Ты психопат?

Лео хмурит брови, как будто я говорю на языке, которого он не понимает.

– Приказ – это не оправдание. – Он запускает руку в свои волосы, и с его головы на плечи сыпятся застрявшие в ней белые листья. – Мне… мне приходилось убивать, чтобы жить.

– Что? – Я поскальзываюсь на мокром камне и спотыкаюсь. – Почему?

– Это все часть его плана. – Лео пожимает плечами, как будто смерть – это пустяки. – Таковы все звезды, упавшие на Землю – мы люди только наполовину. И, когда нам исполняется тринадцать лет, мы начинаем угасать.

– Не понимаю.

– Наш свет начинает тускнеть, – объясняет он. – И мы можем остановить это, только погасив другую душу – чем она сильнее, тем ярче становится наш свет. Я потребляю пищу и воду, но этого недостаточно, чтобы я продолжал жить.

К падающим с неба листьям присоединяется дождь.

– Погоди, – говорю я. – Ты собирался… погасить меня? Значит ли это, что, если ты этого не сделаешь, ты умрешь?

Лео пожимает плечами, опять запускает руку в мокрые волосы, и я вспоминаю, как увидела его впервые – тогда он выглядел так, словно его вырвали с корнем и перенесли в отель из какого-то другого места. Теперь я знаю, где оно. В Кембридже он всегда выглядел чем-то чужеродным, и теперь мне понятно – его настоящее место здесь, но он собирается уйти.

– Но, но… – Мое сердце бьется слишком быстро, и я не могу перевести дыхание. – Через два дня я не…

– Не беспокойся, – говорит Лео. – Все нормально. Это случится быстро, и я почти не буду страдать. Куда меньше, чем я заслуж…

– Ничего это не нормально, – резко бросаю я. – Не говори глупостей. Это не…

Я не вижу, как он приблизился, но парень снова оказался рядом и робко касается моего лица.

– Не плачь, не плачь. – Он вытирает слезы с моих щек. – Я этого не стою. Я варвар, садист, ты должна меня ненавидеть, ты должна…

– Так оно и есть, – говорю я, одновременно желая и приникнуть к нему, и отшатнуться. – Я ненавижу тебя. – Я сглатываю. – Ненавижу тебя за то, что ты сделал, и более всего мне ненавистна моя любовь к тебе.

– Прости, – шепчет он. – Прости, прости, про…

Он повторяет это опять и опять.

Беа возвращается в Навечье во сне, но, очутившись там, просыпается, как делала это в детстве. Как только она открывает глаза, все фрагменты пазла – воспоминания, образы, звуки – внезапно складываются воедино.

Вот и всё – теперь у нее есть однозначные и неопровержимые доказательства, теперь она точно знает, кем она была и кто есть. Она одновременно и потрясена, и не удивлена, ведь все шло к этому уже несколько дней, несколько недель. А может быть, даже годы, если верить ее мама. Вэли был прав, веря в судьбу. Беа принадлежит тьме, и выбора у нее нет. Это судьба, это рок, и сама она ничего не может решить.

Если бы это было не так, девушка могла бы сделать иной выбор.

– Вставай, бабушка. Сегодня прекрасный день. Давай погуляем.

Эсме садится на кровати и подтягивает одеяло к подбородку.

– На улице солнечно, – настаивает Скарлет. – Пойдем, нельзя же терять возможность погулять на солнце. Бабушка?

Но пожилая женщина лишь машет головой и не смотрит своей внучке в глаза.

Скарлет не хочется признавать, что бабушке становится все хуже. Она говорит себе, что это просто небольшое временное ухудшение, после которого Эсме еще сможет восстановиться. Разумеется, ей известно, что болезнь Альцгеймера не допускает таких вещей. Она видит, что бабушка все больше и больше уходит в себя, как будто уже наполовину преодолела путь туда, на тот свет. Иногда Скарлет кажется, что старушка уже движется в его направлении и, похоже, не собирается поворачивать назад. Иногда, когда девушка входит в комнату, у Эсме делается такой вид, словно она не хочет, чтобы ее внучка подошла ближе, и предпочитает вообще ее не видеть, чтобы не надо было возвращаться на Землю.

– Хорошо, бабушка, я пойду одна. – Скарлет старается говорить беззаботно и бодро. – Я зайду на рынок и куплю желтых тюльпанов, чтобы поднять тебе настроение.

Она наклоняется, чтобы поцеловать бабулю в щеку, но Эсме отворачивается.

Дойдя до двери, Скарлет останавливается. Она трусиха. Она поклялась себе, что сегодня скажет бабушке ужасную новость. Так что же ей делать? Ждать, когда приедет фургон для перевозки мебели? Скарлет поворачивается и медленно идет к кровати Эсме, как будто приближается к виселице.

– Мне… мне надо тебе кое-что сказать, бабушка. – Она садится на корточки у кровати. – Я… мы…

Время тянется, тянется, пока девушка не начинает чувствовать себя, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть.