Александр Воропаев - Новые люди. Том 1 [litres]

Играла музыка, и стоял обычный гомон пиршества, когда все говорили со всеми. В этот раз шум даже был громче обычного. Было о чем поговорить. Происходили сплошь поразительные события. И живое их подтверждение было прямо перед глазами. Все бросали заинтересованные взгляды на стол ярла, который стоял ближе к престольному алькову на небольшом возвышении. Кроме Фюргартов за ним разместили всех гостей.

Пархимцы осваивались в непривычной обстановке. Негромко переговаривались между собой, пялились по сторонам на стены, украшенные вымпелами и гобеленами, на публику в зале, парадные одежды ярла, блеск перстней у мужчин и женщин. Баррион видел, что полицмейстер не может отвести взора от диадемы принцессы, крошащей свет канделябров хрустальным сахаром.

Лакеи ревностно следили, чтобы кубки не оставались пустыми, и постепенно гости стали вести себя свободнее. Стол ярла тоже начал оживать разговорами. Послышался смех. Зазвенела посуда, руки потянулись к горячим блюдам.

Баррион сидел напротив темноволосой Анны и по тому, как она старательно не смотрела на него, понял, что вызывает у нее интерес. Он с удивлением обнаружил, что ему это было приятно. Кубок ее стоял полный, отодвинутый в сторону. Она, наверное, не сделала ни глотка.

Леди Луция, вдова дяди Ронта, надевшая на себя сегодня все свои украшения, довольно громко спросила у него, все ли женщины в новом городе носят штаны на пиры. Девушка при этих словах внимательно посмотрела на леди, на ее бриллианты в ушах и на стареющей шее и остановила свои карие глаза на нем. Было видно, что ее саму нисколько не смутил вопрос, она только с интересом ожидала его ответа.

– Миледи является офицером, – пояснил Баррион. – Это обычное для городской стражи Пархима облачение. Женщины новых людей действительно предпочитают ходить в штанах. Это правда. – Он пожал плечами. – А про пиры не знаю. Мне не пришлось побывать в Пархиме ни на одном.

– А что же сударыня вовсе не пьет вина? – спросила дама, теперь уже обращаясь к Анне.

– Боюсь напиться. Это было бы совсем некстати, – ответила девушка, доверительно наклонившись к ним и делая озабоченные глаза.

– Пфф, – только и произнесла леди, вынимая из рукава ослепительно-белый веер. Взгляд ее разочарованно скользил по чужакам. Ни одного стоящего лорда.

Баррион поздравил себя, что не переусердствовал в выборе костюма. Ему не хотелось выглядеть в глазах гостей щеголем. На руке он оставил только перстень ордена Закрытых Ворот, и, конечно, он должен был надеть цепь сквайра великого дома. В остальном он оделся почти по-походному: простой серый дублет с вышитыми серебряной канвой львами, высокие сапоги.

Баррион еще в Пархиме пришел к заключению, что новые люди по какой-то причине избегают носить драгоценности, и в остальном – в платье, в прическе – предпочитают одеваться неброско и легко. У него это часто вызывало недоумение – нельзя было понять, кто перед тобой: простолюдин или член городского совета. Поэтому и офицеры, и солдаты со всеми горожанами общались запросто, без церемоний.

Только полиция в Пархиме носила одинаковые костюмы и эти черные жилеты с броней. По ним он сейчас видел, что все пятеро, сопровождающие полицмейстера, были стражниками. Наверняка все были при этом офицерами. Простолюдины не смогли бы так вольно сидеть за одним столом с ярлом. Один из молодых офицеров неосторожно засмотрелся на Селиту, которая была очень хороша сегодня в своем оживлении, и Анна, посмеиваясь, толкнула его в бок, приводя в чувство.

Да, ему определенно импонировали непосредственность и чувство собственного достоинства новых людей. В этом они были похожи на свободолюбивых выходцев из горных кланов. Но у тех простота нравов сочеталась с дремучей неотесанностью и вспыльчивостью. Пархимцы же были сдержанны и доброжелательны. Они не ковырялись во рту, не швыряли в длинноносых борзых костями и не вытирали руки о скатерть или одежду.

– Как же вы овладели такой магией, – спросил отец, пророкотав львиным баритоном над столом. – У нас только чародеи с Вдовьих островов способны творить волшебство: залезать в голову, распознавать болезни или отводить глаза. Для этого они покидают свои семьи, чахнут над сурьмой и другими зельями. Портят глаза над древними книгами. Все равно я не слышал, чтобы они могли летать по воздуху или говорить друг с другом, когда им вздумается. И хорошо, от такой напасти не было бы спасения всем остальным.

Отто Ренк блаженствовал. Внимание ярла к его персоне, выпитое после уговоров прекрасное вино и два мальчика-пажа со строгими лицами, охраняющие его спину, привели Ренка в прекрасное расположение духа.

– Видите ли, милорд. У нас это называется наукой, – объяснял он с удовольствием ярлу Дерику, но достаточно громко, чтобы все могли насладиться его речью. Неизбежные нотки снисходительности при этом не укрылись ни от Барриона, ни от главы дома. – Издревле люди склонны выдумывать всякие приспособления для облегчения жизни. Вот, например, как ваши подъемные ворота на въезде. Даже десять человек были бы неспособны осилить такой вес, а с помощью барабана и лебедки, или как там у вас это сделано, его поднимают всего два человека.

– Да мы знаем, что такое рычаг, – ухмыльнулся ярл.

– Выигрываешь в силе, проигрываешь в расстоянии, – громко сказала принцесса, сверкнув озорными глазами.

Леди Эссина, жена Эльгера, тихонько засмеялась, закрывая маленький пухлый ротик рукой. Она была в бархатном темно-синем сарафане. В ее родном доме Синезубов такие цвета надевали женщины, носящие под сердцем дитя.

– Ну да, – смутился на миг раскрасневшийся от вина толстяк. Он рассеянно посмотрел на девочку, ловя за хвост ускользающую мысль, и наконец продолжил: – Вот отсюда все и пошло. Рычаги, химия, электричество. Образование. У нас теперь все дети обязательно учатся двенадцать лет, почти от горшка. А те, кто будет потом придумывать всякие механизмы, и того больше. Мы называем их учеными. А эти устройства, которые они изобретают, и позволяют так долго кормить без видимой пользы всех этих бездельников, пока они постигают науки. – Он довольно захохотал над собственной остротой.

Остальные полицейские переглянулись между собой.

– И деревенские дети тоже учатся двенадцать лет? – спросила леди Луция недоверчиво.

– Ну да… – сказал Ренк извиняющимся тоном.

– Кто же, в таком случае, пасет у вас гусей?

– Никто. Гуси сидят в клетках и их кормят механизмы. Так вот… – продолжил полицмейстер. – Мы, конечно, после этого… как вы говорите «воссоединения», потеряли очень многое. Мы еще не разобрались почему. Но что-то осталось из наших удобств. Вот про телефоны. Мы действительно могли говорить друг с другом в любую минуту, и это устройство изменило наш мир. Даже у детишек или там почти у любого бедняка была всегда при себе такая штука – телефон. И можно было прямо по воздуху с кем угодно, хоть через море, говорить.