Дана Арнаутова - Грани безумия. Том 1

– Саймон?! – искренне поразился Грегор. – В чинском?!

Ах да, Витольс, устраиваясь на работу, что-то такое говорил. Чинский, вендийский… Интересно, почему он не использует свои таланты и познания в дипломатическом ведомстве? Дорвенант, правда, торгует с этими странами только через Итлию и Арлезу, но Аранвен наверняка нашел бы применение знатоку редких языков.

– Именно Саймон, и именно в чинском, – радостно подтвердил магистр Эддерли. – Я и сам, признаться, не ожидал. Мой шалопай не склонен к методичным занятиям, а чинский требует огромной усидчивости, насколько мне известно.

Действительно, Саймон – и усидчивость. Так же нелепо, как умертвие – и миролюбие, к примеру.

– Как вам удалось этого добиться? – спросил он у Витольса не без интереса. – Молодой лорд Эддерли – юноша огромных талантов, но усидчивость среди них не значится, да простит меня его отец.

Мысли о Саймоне потянули болезненной обидой. Да, беспокойный и не слишком трудолюбивый, но, безусловно, блестящих способностей маг. Сможет ли Немайн Аранвен огранить эти таланты должным образом? А под его, Грегора, руководством Саймон наверняка стал бы одним из самых блестящих некромантов своего поколения. Возможно, даже лучшим, потому что Дарру Аранвена ждет политическая карьера, которая не оставит ему много времени на науку…

– О, я всего лишь исходил из его личных склонностей, – усмехнулся Витольс, и Грегор заметил, что к профану многие прислушиваются, причем с интересом и доброжелательно. Удивительно, как иностранец и простолюдин без капли магической силы так быстро завоевал симпатии преподавателей? – Знаете, этот юноша очень жизнелюбив и ценит радости плоти. Понятные стремления в его возрасте. Однажды после занятий я оставил на своем столе трактат великого чинского мудреца Гао Шэ, повествующий про отношения между мужчиной и женщиной. Разумеется, раскрыв его на одной из самых интересных и богато иллюстрированных страниц. Юный Саймон немедленно сунул туда нос, его внимание привлекли сначала картинки, затем подписи к ним. Я объяснил, что трактат называется «Любовь тысячи красавиц», а подписи – это инструкции, которые позволяют изучить древнее искусство использования мужской силы. Признаться, давно я не видел у своих учеников такого старания! За пару недель юноша выучил столько чинских знаков, сколько другие учат годами – и все ради того, чтобы прочитать этот трактат!

Он шутовски поклонился лорду Эддерли, который негромко и одобрительно рассмеялся, а потом заметил:

– Совсем как я в молодости. Видят Благие, если бы мне кто-то подсунул такую занимательную книжицу, я бы тоже мог выучить хоть чинский, хоть вендийский.

– Крайне нужное искусство, – поддержал его Бреннан. – Послушайте, коллега, не расскажете ли моим мальчикам о медицине Востока? Хотя бы в общих чертах! Говорят, чинские врачи могут поставить диагноз просто по пульсу!

– По пульсу, языку и глазам, – поправил его Витольс. – Сочту за честь.

Бреннан расплылся в благодарной улыбке, а Грегор с невольной неприязнью подумал, что это уж слишком. С некромантией не вышло, так этот профан лезет в медицину? Претемная Госпожа, да чему он может научить магов-целителей?!

– Доброго утра, милорды! – ворвался в преподавательскую комнату жизнерадостный оранжевый вихрь и сразу направился к Девериану. – Вэйд, умоляю, сварите и на меня чашечку. Я, признаться, проспал и не успел позавтракать! Но не жалею, ничуть не жалею, хм… – Он улыбнулся сытой самодовольной улыбкой, обвел взглядом присутствующих и, слегка понизив голос, пояснил: – Вчера мы с Мэнди поссорились. Вообразите, она устроила мне сцену из-за совершенного пустяка! Повар положил слишком много шалфея в суп. Ах, женщины в положении такие капризницы! Благодарю вас, коллега! – Он взял у Девериана шамьет и упал в кресло, которым пренебрег Грегор. – Так вот, о ссоре, да… Сначала Мэнди высказала, что наша прислуга совершенно распустилась. Потом заявила, что я бездушное чудовище, не способное позаботиться о жене, а потом разошлась так, что грохнула пустую супницу прямо о пол столовой!

«И он так спокойно об этом рассказывает? – поразился Грегор. – Что его жена устроила безобразный скандал, достойный не леди, а трактирщицы?!»

– Ну, а потом я заключил ее в объятия, – все так же самодовольно сообщил Райнгартен, – велел камердинеру принести серьги, которые купил про запас как раз для такого случая, и мы… помирились! Очень жарко помирились, милорды, смею заметить! Право, ради такого примирения можно каждый день бить по супнице!

– И дарить жене очередные серьги, вероятно? – чуть насмешливо подсказал Девериан.

– Ну, серьги от ди Амбруаза – это на особый случай, – признал Райнгартен, отпивая шамьет. – Но как не побаловать жену, если она вскоре подарит мне наследника? Все признаки указывают именно на это!

Он улыбнулся еще самодовольнее под одобрительные возгласы магистров, и Грегор закусил губу. Глупо принимать на веру чужой семейный опыт и искать в нем решения собственных трудностей. Айлин – истинная леди, она никогда не позволит себе такого безобразного поведения, как Амандина Райнгартен, в девичестве Вальдерон. Ничего удивительного, что эта женщина не умеет себя вести! Воспитанная в деревне, да еще такой матерью… Удивительно, что Райнгартен при этом кажется совершенно довольным! Но это его дело. А вот мысль о подарке… Он с самой свадьбы не дарил Айлин драгоценностей. Да, тот фраганский гарнитур хорош, и еще один ждет своего часа, но почему бы просто не порадовать жену чем-то красивым? В одном Райнгартен прав, беременным женщинам особенно дорого внимание!

– Вам следует быть осторожнее, Этьен, – мягко посоветовал Бреннан. – Срок ведь уже довольно большой? Не стоит мириться… хм… слишком бурно, иначе можете повредить жене и ребенку.

– Ну что вы, коллега! – махнул рукой стихийник. – Разве я не понимаю? К счастью, существует множество способов порадовать супругу и себя заодно. Я всегда удивлялся, что женщины находят интересного в итлийских и фраганских романах. А оказывается, если их внимательно читать, можно найти немало любопытнейших идей!

И он закатил глаза, всем видом изображая полное блаженство. Грегор попытался понять, о чем говорит стихийник, вспомнил предложение особых услуг, однажды еще в юности полученное в борделе, редкие обмолвки знакомых офицеров о итлийских и фраганских способах любви… И его накрыла волна омерзения. Принуждать к этому собственную жену?! Мать своего будущего ребенка?! Да как у Этьена хватает наглости такое делать, а потом еще и говорить об этом, словно о чем-то допустимом и даже правильном?!

И самое странное – почему остальные не видят в этом ничего особенного? Эддерли и Девериан, Бреннан и Ладецки, остальные… Одобрительные кивки, улыбки, усмешки… Это же отвратительно! Одна мысль, что он и Айлин… Что его жена, чистая, нежная, хрупкая… Он едва смог исправить то, что натворил их первой ночью, но теперь Айлин никогда не сможет пожаловаться на недостаток уважения с его стороны!