Ричард Кнаак - Лжепророк [litres]

В столице… а с кем же он должен был тут повидаться? Не с магами, нет. Отправиться в лапы магов Ульдиссиан не осмелится. Похоже, маги столь же вероломны, как и Церковь Трех с Собором Света.

А если так, с кем? Тут должен быть кто-то еще. Мастер Фахин… о ком же он упоминал? О ком же…

О принце каком-то. Про принца Ульдиссиан припомнить сумел. Принц… Эмрин? Нет. Эмрад?.. Эхмад!

– Эхмад, – выдохнул он. – Мне нужен Эхмад. Принц Эхмад…

Огибая лавки и лотки с самой разной провизией, он то и дело натыкался на встречных. Большинство кеджани делали вид, будто не замечают его, однако пара-другая что-то язвительно прошипела вслед.

Всякому, кто мимоходом обратил внимание на оборванца, ковылявшего узкими, стиснутыми меж высоких каменных стен столичными переулками, могло показаться, что тот бесцельно блуждает, однако Ульдиссиан, сам того не сознавая, брел вперед из квартала в квартал именно туда, куда нужно.

При виде незнакомца, выступившего из тени прямо им под ноги, пара белых коней поднялась на дыбы. Обученные не только тянуть за собой колесницу, но и защищать ездоков, оба обрушили на Ульдиссиана копыта.

Но ни одно из них отчего-то в цель не попало. Стоило Диомедову сыну заметить и осознать, что происходит, кони странным образом утихомирились, подались назад, замерли в ожидании.

Заоравший было на коней, колесничий удовлетворенно крякнул, по ошибке решив, будто совладал со скакунами сам. Стоявший за спиною солдата, держась за борт золотой колесницы, юный красавец в столь же роскошной кирасе и латной юбке, подался вперед, высматривая виновника едва не свершившегося столкновения. Взгляд его ярких, темно-карих глаз остановился на асценийце посреди мостовой.

Заинтересовавшийся Ульдиссиановой персоной куда как меньше, колесничий взмахнул кнутом, дабы отогнать прочь незнакомца, которого, несомненно, счел попрошайкой или безумцем, однако хозяин ухватил его за запястье.

– Принц… Принц Эхмад, – пробормотал Ульдиссиан, покачиваясь из стороны в сторону.

– Да, это я.

Сильный, звучный голос принца был исполнен юношеской уверенности в себе.

– Мастер Фахин… советовал отыскать тебя…

Разум Ульдиссиана начинал проясняться, однако тело обессилело напрочь.

– Мастер Фахин? – Принц призадумался. – Сехкар, помоги ему сесть в колесницу.

– Мой повелитель, – проворчал колесничий, – выезжать без эскорта – само по себе затея крайне неосторожная, а уж подпускать этого, кто б он там ни был, так близко к твоей особе…

– Делай, что велено, Сехкар.

Не прекращая ворчать, колесничий передал господину вожжи, спрыгнул на мостовую и направился к Ульдиссиану. Сын Диомеда насторожился, но затем вновь поднял взгляд на принца. Учтивый кивок Эхмада отчего-то его успокоил.

– Шевелись! – велел Сехкар, схватив Ульдиссиана за плечо.

К этому времени вокруг собралась изрядная толпа народу.

Заносчивость солдата пробудила в душе нешуточную ярость. Уставившись на него, Ульдиссиан инстинктивно сосредоточился… но тут принц Эхмад воскликнул:

– Сехкар, держись с ним повежливее!

Колесничий послушно разжал руку, а Ульдиссиан смирил гнев, может статься, едва не обернувшийся немалой бедой.

С Сехкаром во главе оба они подошли к Эхмаду, и принц сам помог Ульдиссиану взойти на подножку.

– Спасибо тебе, – устало выдохнул Ульдиссиан.

– Ты не из попрошаек, – решил Эхмад, оглядев его с головы до ног. – Синяки, ссадины… да, тут кто-то над тобой от души постарался. Так что, говоришь, мастер Фахин? Ты его знал?

В этот миг Ульдиссиану почудилось, будто на плечи его легла тяжесть целого мира.

– Я был с ним, когда он… когда он погиб.

Юный аристократ улыбнулся, не разжимая губ.

– Вот как… Похоже, сегодня удача мне благоволит. Волею случая наткнуться на тебя посреди улицы…

– Дело не в случае. Я хотел отыскать тебя.

Принц Эхмад огляделся вокруг.

– В самом деле? Пожалуй, разговор лучше продолжить у меня во дворце. Сехкар, вези нас туда.

– С радостью и во весь опор, – проворчал колесничий.

Повинуясь щелчку кнута, кони тронулись с места, а Сехкар что было сил натянул вожжи, заворачивая их назад.

Собравшиеся раздались в стороны, освобождая путь разворачивающейся колеснице. Принц Эхмад помахал людям, и толпа разразилась восторженными криками. Восторги их показались Ульдиссиану искренними. Выходит, в народе этого юношу действительно любят…

Интересно, что бы они подумали, кабы узнали, кого принц пригласил к себе в колесницу?

Сехкар вновь щелкнул кнутом, пронзительно завопил, кони ускорили бег, и вскоре колесница с ездоками оставила толпу далеко позади.

Однако прежде Ульдиссиан успел мельком заметить среди толпы знакомое лицо – лицо, коего вовсе не ожидал когда-либо увидеть снова.

Мрачное, задумчивое лицо Зоруна Цина…

– ОН…

– ОН…

Сидя в шелковом кресле среди непроглядного мрака покоев, принадлежавших ему как Пророку, Инарий смотрел наружу, за стены. Смотрел на земли, которые много столетий назад перестал называть родным домом.

– ОН… ЭТОТ ПОДОНОК, ОБОЛЬЩЕННЫЙ ЕЮ…

Сбросивший обличье Пророка, сейчас он более-менее походил на себя самого. Разоблачения Инарий не опасался: сквозь двери сюда не прорваться и целой армии его адептов, а всякий подслушивающий снаружи не услышит ни звука, обладай он хоть слухом летучей мыши.

– УЛЬДИССИАН… ОТРОДЬЕ ГЛУПЦА ПО ИМЕНИ ДИОМЕД… ПОСМЕЛ… ПОСМЕЛ…

Вернувшись к себе после вторжения в сновидения смертного, Инарий сохранял неподвижность, но тут вскочил, в блистательной ярости расправил крылья, воздел руки к небу, охваченный праведным гневом. Нет, этот последний грех – уже чересчур.

– ОН… УЛЬДИССИАН… ПОСМЕЛ ПРИЧИНИТЬ МНЕ БОЛЬ!

Этого не могло, не должно было произойти, однако произошло. Проникнув в сон человека, Инарий без труда направлял мысли смертного в нужную сторону, внушал ему, будто никаких сил у него больше нет. Затеял он это, чтоб дать Ульдиссиану шанс опомниться, взмолиться о прощении, о позволении примкнуть к пастве ангела…

Но вместо того, чтобы внять гласу разума, грешник посмел напасть на него! Мало того: сколько бы Ульдиссиан ни воображал себе, будто удар пропал впустую, на самом деле ток пламени, пронесшийся сквозь Инария, нарушил тончайшую гармонию колебаний звука и света, самого его существа.

Да, всего лишь на миг… однако по меркам рода людского в течение этого краткого мига ангел был мертв .

Конечно он, Инарий – не какой-нибудь смертный, но пережитое ощущение пустоты мироздания, оставшегося без него, потрясло ангела невероятно. Столь близко к подобной участи ему не довелось бывать даже в битвах с ордами Преисподней. О да, боль он испытывал не раз, особенно во время схваток с демонами, однако на сей раз ему пришлось куда хуже – хотя удар нанес всего-навсего человек.