Ричард Кнаак - Лжепророк [litres]

– Это же я вызвал тебя из царства мертвых, Малик! Тебе меня и пальцем не тронуть, а вот я в любую минуту могу отправить тебя назад, в ту треклятую бездну, где тебе самое место!

Лицо девушки вновь исказилось, однако теперь на нем отражались совсем иные чувства. Изумленный сильнее прежнего, Ульдиссианов брат узнал в них страх .

Может статься, Малик впервые в жизни испугался кого-либо, кроме своих хозяев.

Но одного страха все-таки было мало – особенно если зловредный дух не оставил намерений переселиться из тела последней жертвы в Ульдиссиана. Мендельн вскинул руку, указывая в сторону демонической тени.

– Довольно! – грозно прорычал он. – Пора тебе вновь умереть… и на сей раз навеки!

Необходимые слова сорвались с языка сами собой.

Сдавленно вскрикнув, Малик схватился за медальон, свисавший с шеи краденого тела, а Мендельн не сразу сумел понять, что у него на уме.

Малик исчез.

– Нет!

В отчаянии младший из сыновей Диомеда прервал заклинание. Лишенные цели, чары его рассеялись безо всякого толку.

Куда мог скрыться верховный жрец? Об этом он даже не подозревал. Действовал Малик в панике, а стало быть, сам мог не знать, куда переносится. Ах, как Мендельну хотелось бы, чтоб невезение занесло Малика прямо в толпу вышедших на охоту магов (пожалуй, только в этой части его истории и стоило верить)! К этому времени магам наверняка уже стало известно, что добра от него ждать не приходится.

Однако целиком полагаться на это Мендельн не мог. Он выпустил чудовище в мир живых – ему ошибку сию и исправлять. Малика следовало найти и прикончить.

Да… только прежде Мендельн отыщет брата: должен же он убедиться, что с Ульдиссианом действительно все хорошо.

Идея, пришедшая в голову до того, как он обнаружил рядом с собою Малика, казалась по-прежнему стоящей. Сосредоточившись, Мендельн принялся нащупывать мыслью кинжал. Несомненно, Ульдиссиан оставил его оружие при себе. Только бы вправду оставил…

Вдруг некая страшная сила опрокинула его на пол. Почувствовав рядом с полдюжины человек, Мендельн сразу же понял, кто они таковы. Очевидно, кеджанские чародеи заметили его магическое противоборство с Маликом и не замедлили отреагировать… только вот вместо Ульдиссиана либо духа верховного жреца нашли здесь совсем другую добычу.

Невзирая на гул в голове, Мендельн попробовал завершить заклинание, но не сумел.

Чьи-то руки грубо схватили его, но тут же разжались. Темный зал зазвенел от множества криков. На миг все вокруг озарилось вспышкой цвета лунного серебра.

Тем временем Мендельна вновь подхватили, но на сей раз куда бережнее.

От серебристого света Ульдиссианов брат на время ослеп… а после все звуки вокруг заглушил привычный хор обитателей джунглей.

– Спокойствие, – раздался усталый голос Ратмы. – Он цел и невредим.

Поначалу Мендельн решил, что Древний обращается к нему самому, но тут же услышал еще один голос – долгожданный, знакомый, родной:

– Я сам вполне мог его вытащить! Сам!

В глазах, наконец, прояснилось, и Мендельн увидел перед собою брата, Ульдиссиана, сжимающего в кулаке его костяной кинжал. На него-то старший из сыновей Диомеда и таращился, будто на нечто невиданное.

– Кинжал был мертв, – пробормотал Ульдиссиан Мендельну. – Я думал, ты тоже мертв… а он вдруг – раз, и ожил…

– Я у Пророка гостил, – пояснил младший из братьев. – Скорее всего, из-за этого связь с кинжалом и прервалась.

Упоминать о том, что сам пережил нечто подобное перед тем, как отыскать Ульдиссиана в подземельях столицы, Мендельн нужным не счел.

Ульдиссиан выругался.

– Так я и знал! И тебе, Ратма, о том говорил. Говорил же, что сам должен за ним отправиться.

– Но ведь там-то тебя, несомненно, и поджидал бы отец, либо его, так сказать, союзник.

– Именно это мне и…

– А может, и кое-кто похуже, – вмешался Мендельн, удостоверившись, что твердо стоит на ногах. – К примеру, Малик.

– Малик? – опешил Ульдиссиан. – Ты его видел?

– Видел. Но не его, а ее . Точнее, его, но в теле чародейки по имени… если не ошибаюсь, Амолия.

Вмиг помрачнев, Ульдиссиан понимающе кивнул.

– А я-то гадаю: с чего это кланы на меня ополчились, даже не выслушав!

Ратма, взглянув на Мендельна, покачал головой. На обычно бесстрастном лице Древнего мелькнуло нечто сродни недовольству.

– Моя наука требует сугубой осторожности в обращении. Да, новшества, внесенные тобою в изученное, достойны всяческого удивления, однако дивиться им следует, словно клыкам огромного хищника, что разорвал бы тебя на куски, не удерживай его тоненький волосок, которым он привязан к стене.

– Свои упущения я сознаю в полной мере, – пробормотал Мендельн. – И сам… только сам покончу с ними… и с ним.

Сие торжественное обещание тут же стало предметом нового спора.

– Нет, – возразил Ульдиссиан. – Малик мой.

– Ты уязвим для его прикосновения, а я, как обнаружилось, нет.

Трудно сказать, чем могли кончиться их препирательства, но Ратма неожиданно объявил:

– Боюсь, сейчас нам не до Малика, каких бы злодеяний он ни натворил. То же самое касается всех прочих врагов, с которыми мы доселе боролись. Все это больше неважно.

Забыв о споре, братья дружно уставились на него, однако задать вопрос, на который ни один из них, сказать правду, не желал бы слышать ответа, первым набрался храбрости Ульдиссиан.

– Отчего это? Отчего это Малик – а, самое главное, Инарий – нам больше не страшны?

– Оттого, что грядущее бедствие, буря, нависшая над горизонтом, сметет их, будто ничтожных букашек, заодно со всем остальным, – отвечал Ратма, покачав головой. Бледное лицо Древнего озарилось мрачной улыбкой. – К Санктуарию приближаются сонмы Небесного Воинства. Приближаются с тем, чтоб уничтожить его и всех его обитателей, как недостойных существования выродков. В сравнении с ними отец покажется сущим благодетелем.

– Значит, дадим им бой, как и ему, – немедля объявил Ульдиссиан. – С помощью кланов или без, будем сражаться.

– И, скорее всего, проиграем, если только не совершим немыслимого.

– Это чего же?

– Да уж известно, чего, – явственно содрогнувшись, отвечал Ратма. – Разумеется, если с отцом силы не объединим.

– С Инарием сговориться?

Ульдиссиан просто не верил собственным ушам, и Мендельн, судя по лицу брата, тоже. Не иначе, многовековой возраст сказывается: жил Древний, жил и вот, выжил-таки из ума, иначе как объяснить этакое дикое предложение?

– Понимаю, это ничуть не лучше сговора с Диабло… но, может статься, нам и с ним союза не миновать. Охотно согласился бы на любые другие предложения, но в свете сложившихся обстоятельств иного выхода не нахожу.