Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

Сокол закричал снова, и человек, словно отвечая на призыв, спрыгнул с коня, бросив поводья, и стал карабкаться по осыпающемуся склону к ждущей его птице. Тирта внимательно наблюдала за ними. Прохода через это поле битвы между людьми и спущенной с поводка Силой явно не было – так зачем же они пришли сюда?

Она увидела, как сокольник преодолел подъем, и его голова оказалась на одном уровне с ждущим хищником. Потом его рука метнулась вперед, и он ухватился за один из тех ярких кусочков металла, которые не взяла ржавчина. Сперва металл не поддавался, но потом сила человека взяла верх. Сокольник извлек из камней клинок – не меч, но и не кинжал, нечто среднее.

Птица внимательно смотрела на него сверху вниз, подавшись вперед. Когда человек извлек оружие из завала, сокол снова закричал – в этом крике звучало яростное торжество, – и одним мощным взмахом крыльев взмыл в воздух. Сокольник вытянул руку перед собой и застыл – и пернатый охотник опустился на его запястье. Сокол устроился там, как будто выбрал наконец пристанище для себя, и застыл на долгое мгновение, пока две пары глаз – одна, скрытая за шлемом, и другая, обрамленная перьями, – не встретились. Тирта знала, что они сейчас безмолвно общаются неведомым ее народу образом.

И снова птица взмыла в воздух, но на этот раз подлетела к пони, на котором ехал сокольник. Конь резко вскинул голову, но птица просто опустилась на луку седла. Сокол сложил крылья и издал негромкий звук – Тирта никогда бы не подумала, что столь мягкий звук может исходить от этого яростного охотника и небесного бойца.

Сокольник спустился со склона, преодолев последний отрезок пути одним прыжком, потому что камни начали осыпаться. Ему пришлось взмахнуть своим не то мечом, не то кинжалом и вытянуть в сторону лапу, чтобы удержать равновесие. А потом он посмотрел – не на ожидающую его птицу, а на девушку.

Произошло что-то важное. Тирта была уверена в этом, как если бы тут было задействовано посещавшее ее иногда ощущение жизни. В сокольнике что-то изменилось, не физически, но где-то в душе. Мужчина на мгновение взглянул на клинок в своих руках, потом перевел взгляд на девушку и протянул ей находку, к которой привел его сокол.

– Вещь Силы… – медленно проговорил он.

Тирта не пыталась прикоснуться к клинку – лишь подалась вперед, чтобы рассмотреть его получше. Лезвие не было гладким, как казалось издали, – его покрывала гравировка. Она разглядела символы, относящиеся, как ей было известно, к давно позабытым древним знаниям. А у рукояти, там, где клинок расширялся, в него было врезано изображение животного, сделанное из другого металла, синего, как тот символ на стене долины. Тирта никогда не видела подобных зверей; впрочем, это могло быть не живое существо, а видение, явившееся какому-то адепту и избранное им в качестве герба для своего рода и Дома.

Рукоять, насколько ее можно было разглядеть под пальцами ее спутника, была сделана из того же синего металла и заканчивалась шарообразным навершием из дымчатого вещества, напоминающим огромный тусклый самоцвет, отполированный, но не ограненный. Тирта медленно протянула руку, но не прикоснулась к оружию, нет. Ей хватило и покалывания в пальцах. Это действительно была вещь Силы. Возможно, она вообще предназначалась не для убийства, а для сосредоточения того, кто должен был командовать войском. Но кто в Карстене мог бы, осмелился бы связаться с Силой?

Те, кто ненавидел и преследовал ее народ, притворялись, будто верят, что любой подобный контакт – это Зло, что он может их уничтожить. Они делали все возможное, чтобы искоренить любую связь с Силой. Всех, обладающих Даром, перебили – или, как в случае с колдуньями, сделали беспомощными. Колдуньи не вступали в связь с мужчинами, но если кого-то из них брали силой, ее Дар иссякал и исчезал.

Тирта отдернула руку.

– Оно живое. В нем действительно таится Сила, – согласилась она. – Но из Карстена?.. – Несомненно, эта находка помогала уничтожать вторгшееся войско. Кто же из них мог осмелиться принести оружие, исполненное Силы, в страну, где эта Сила правила?

– Из Карстена… – Сокольник задумчиво обвел взглядом нагромождение камней, определенно скрывавшее множество мертвецов. – Да, кто и почему?

– И откуда сокол знал о нем? – осмелилась спросить Тирта.

– У крылатых братьев свои способы, – почти рассеянно отозвался сокольник. – Такая вещь может привлечь их внимание.

Он достал из висящих на поясе ножен длинный охотничий нож и сунул его за голенище высокого сапога для верховой езды, а на его место вложил свою находку. Клинок вошел туда легко, лишь часть осталась торчать над краем ножен.

– Вещь Силы…

Тирта повторила его слова. Ей совершенно не хотелось разбираться с этим оружием. Она даже не прикоснулась к нему, но ей хватило той энергии, которую она ощутила. Однако если сокольник и ощутил этот поток, похоже было, что он не настроил мужчину против вещи, которую его соплеменники боялись ровно так же, как и чужаки, явившиеся в Карстен и не принадлежавшие к Древней расе.

– Он пришел ко мне, – абсолютно спокойно произнес ее спутник, и Тирта вспомнила другую историю – повествование о Топоре Вольта, и о том, как он пришел к Корису Гормскому от самого Вольта, давно умершего и погребенного. Неужели это один из тех случаев, когда оружие, обладающее собственной неведомой жизнью, выбрало себе нового владельца?

– Топор Вольта! – выпалила она, пораженная тем, что такое могло произойти снова. Но у этого клинка не было такой истории, а человек, взявший его, происходил из народа, не обладающего магическим Талантом.

Голова в птичьем шлеме дернулась, словно от удара.

– Он пришел ко мне, – медленно повторил сокольник. – На то есть причина, и со временем она раскроется.

Потом он вскочил на коня, натянув поводья, развернул его, и они двинулись прочь из этой полной камней и смертей долины по второй тропе. Тирта поймала себя на том, что то и дело смотрит на синий шар самоцвета у сокольника на поясе, покачивающийся из стороны в сторону, – клинок неплотно сидел в чужих ножнах. Ей не верилось, что сокольник отыскал его случайно. А еще она беспокойно ерзала в седле; ее так и подмывало то оглянуться на тропу, по которой они пришли, то осмотреть окружающие горы. Однако ее спутник не проявлял ни малейшего беспокойства и словно бы ничуть не удивлялся тому, что на прежде пустой луке его седла теперь восседает сокол. Казалось, он решил, что так было суждено.

К вечеру долина стала шире; дорога пошла вверх, туда, где, как казалось Тирте, должен был находиться перевал. Зазубренные пики, охраняющие дорогу с обеих сторон, выглядели так, словно эту местность изрубили мечом, а потом часть нарубленного развернули острыми краями к небу. Безжалостная свирепость этих мест словно предостерегала: не ходите дальше. Но Тирта решительно задушила эту мысль. Ей еще сильнее стало казаться, будто за ними постоянно кто-то следит, – возможно, ощущение усилилось из-за дикости этих мест.