Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

Сперва Тирта решила, что это иллюзия, обман, созданный, чтобы помучить, внушить ложную надежду. Но если это действительно была иллюзия, она была поразительно достоверной. Кожаные петли, которые Алон гладил кончиками пальцев, двигались сами собою. Они походили на скользкие создания, родичей змей, свитых в неудобное для них переплетение, и теперь распускающиеся по собственному желанию.

Тирта увидела, как узлы распускаются, позволяя шнурам скользить, – исключительно по их собственной воле. Они обвились вокруг тела мальчика и соскользнули. Руки Алона, покрытые глубокими рубцами, упали вперед. Тирта прекрасно представляла, какие мучения принесло с собой это внезапное освобождение. Однако рука мальчика, лежащая поперек бедра, дернулась, он подался вперед и коснулся пальцами веревок на лодыжках.

И снова он начал поглаживать и ласкать их, Тирта внимательно наблюдала за его лицом. Оно по-прежнему напоминало лишенную выражения маску. Всякий, кто взглянул бы на него, сказал бы, что этого ребенка жестоким обращением и страхом принудили к полному повиновению. Губы Алона не шевелились – он не произносил ни заклинаний, ни слов Силы.

И он снова добился своего: вторая петля ослабела, выскользнула из туго затянутых узлов, и мальчик оказался свободен. Но пока что он не стал ничего предпринимать, а просто так и сидел. Потом Тирта увидела, как его грудь приподнялась в глубоком вдохе и как он принялся упрямо и решительно растирать запястья, все в глубоких следах от веревок. Может, на мальчика наложили еще какие-то узы, помимо тех, от которых он сейчас освободился? Или Алон уже мог выйти с территории, огражденной светящимися столбами? Тирта не знала. Ей оставалось лишь смотреть и ждать.

Однако похоже было, что каким бы Талантом ни воспользовался мальчик, чтобы освободиться, тот себя еще не исчерпал. Алон так и сидел, растирая руки и глядя перед собой. Но только теперь в его глазах не было ни обреченности, ни смирения. К Тирте понемногу возвращалась способность чувствовать. Девушка осознала, что находится в месте, полностью враждебном и ей, и всем таким, как она, что место это источает холод, который она смутно ощущала, пока ее тело медленно пробуждалось. Однако же здесь было что-то еще…

Алон впервые поменял позу – подтянул ноги и сел на корточки. Он не стал придвигаться к Тирте, и казалось, будто он так и смотрит в никуда. Но все же в нем ощущалась едва заметная перемена, готовность к действию, как у человека, ждущего сигнала.

Тирте отчаянно хотелось повернуть голову и посмотреть, на что же устремлен взгляд мальчика. Но она не могла. Алон перестал растирать запястья, покрытые ссадинами. Он взял веревки, которые каким-то образом заставил служить себе, и растянул их во всю длину. Со своего места Тирте не видно было, что он делает, ей оставалось лишь строить догадки.

И снова его руки пришли в движение, – похоже, Алон стал водить пальцами по веревкам. Теперь движения его сделались резче и быстрее. Тирта наблюдала за ним по мере возможности и в то же время все сильнее ощущала, что за пугающими колоннами-свечами стоит на страже еще одна сущность. Миазмы Зла окружали это место, подобно стене. Если какой-то возможный спаситель пробрался сюда, девушка этого не знала и не смела пытаться узнать.

Алон медленно поднял руку и шевельнул пальцами, словно бы подманивая кого-то. Какая-то темная фигура приподнялась и откликнулась на его призыв. Змея? Нет, существо было слишком тонким, да и утолщения на месте головы не было – лишь подергивающийся кончик. Веревка! То ли она обрела псевдожизнь, то ли Алон сотворил иллюзию.

Мальчик развел руки в стороны; веревка, поднявшаяся на уровень его головы, осталась стоять, чуть покачиваясь. Алон свел руки, ладонь к ладони, и снова раскинул в стороны. Кончик веревки качнулся прочь от него, метнулся к колоннам и исчез из поля зрения Тирты. Руки Алона продолжали двигаться, но теперь не так размашисто, как вначале, а скупо, вверх-вниз, открытыми ладонями книзу. Он словно бы ухватил невидимую веревку, тянувшуюся по земле. Мальчик поднялся на колени и выпрямился; он настолько сосредоточился на своих действиях, что Тирта ощутила ауру его напряженных усилий.

Все силы Алона были сосредоточены на этом деле. Тирте вспомнилось, как однажды она попросила их с Нирелом поделиться с ней своей энергией для дальновидения. Может, она тоже сумеет поддержать Алона подобным образом? Но внутренние барьеры, возведенные ее волей, пытались подавить боль. Если она переключит волю на другое и попытается добавить сил мальчику, барьеры могут рухнуть.

Тирта на мгновение прикрыла глаза, осознавая, к чему могут привести подобные действия с ее стороны. Алон изрядно рисковал, вкладывая в нынешние действия всю свою Силу. Она могла лишь верить, что он сражается с их врагом. Что же касается самого Алона… Ей пришлось признать, что мальчик понимает в этих делах куда больше, чем она могла предположить.

Тирта сделала выбор. Волю можно было устремлять к какой-то цели, и это она и сделала – поскорее, чтобы не успеть устрашиться того, как отзовется на ней самой подобная брешь во внутренней защите. Она не стала открывать глаза, а вместо этого отчетливо представила себе Алона, представила их соприкосновение – не ради общения, которое мог бы засечь здешний охранник, а просто представила, как ее рука сжимает худое плечо мальчика и по этой руке течет ее Сила.

Боль обожгла ее, охватила со всех сторон. Но девушка изо всех сил старалась удержать в сознании этот образ. Быть может, боль – тоже источник Силы? – промелькнула мысль, и Тирта ухватилась за нее, удержала и попыталась добавить к тому, что должна была отдать, еще Силы, не мучений, а той Силы, которая их порождала.

Она погрузилась в такую боль, что прежде даже не подумала бы, что ее вообще можно выдержать. Она даже не была уверена, что ее попытки увенчались хоть каким-то успехом. Дошла ли предложенная ею Сила до Алона? Может ли она добавить ему энергии, поддержать его в странных попытках повелевать путами, сковывавшими его?

Боль наполнила девушку, и казалось, будто ее плоть разбухает, не в силах выдержать такого чудовищного напора. В голове вспыхнуло пламя. Алон исчез, исчезло все…

– Тирта! – И снова: – Тирта!

Это имя прозвенело в великой пустоте. И что-то в ней отозвалось вопреки ее воле; она сопротивлялась, но все же не могла противостоять притяжению этого голоса.

– Тирта!

Три – число Силы, так гласило древнее знание. Трижды призванный не сможет остаться в стороне. И ее – все, что от нее осталось, – повлекло на зов.

Нахлынула жгучая боль – и исчезла. Кто-то отрезал ее от Тирты, как срезают лохмотья с тела. Девушку оградили от того, что ее тело могло бы попытаться использовать в качестве наказания. Кроме того, ее пробуждение, начавшееся в этом Месте Тьмы, продолжилось. Тирта осознала, что она дышит, хоть и неглубоко, что ее уши слышат, а глаза видят – она их открыла.