Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

Но Великой здесь не было, разве что некая ее часть, обитающая в Крите, ныне вооруженной призрачным мечом, – но не в Тирте. То, что может быть сделано, что должно быть сделано, сделает лишь она, Тирта. И она начала действовать, невзирая на изломанное неподвижное тело. Если человек хоть чуть-чуть использует Силу, это укрепляет его Дар. Невозможно быть хранителем Силы и не измениться! Но Тирте остались лишь ее мысли.

Она представила себе ларец таким, каким он был в ее видении, – открытым, стоящим на высоком столе на равном расстоянии от лорда и леди. Что кладут посередине? Что нужно хранить? Открытый ларец. Быть может, она делает роковую ошибку, упускает что-то очень важное – но она будет участником битвы, а не неодушевленной добычей, за которую сражаются!

Их двое – лорд и леди. Быть может, чтобы завершить закономерность, нужны двое – мужчина и женщина? Природа держится на равновесии. Может, и колдовство тоже? Колдовство – так сокольник называл ее собственные робкие попытки воздействовать на неведомое. Однако теперь ему принадлежит оружие, которое этот владелец секиры из Эскора назвал оружием с именем, одним из Четырех.

Двое, чтобы воззвать. Алон?

Тирта не поднимала взгляда на стоящего рядом с нею мальчика. Она пыталась закрыться от собственного разума, от себя самой, от внешнего мира. Если они идут в битву, она ничем не может им помочь и даже, быть может, помешает. А значит, остается лишь испробовать этот способ.

Это было все равно что идти в темноте по незнакомым коридорам и переходам и не знать, куда нужно свернуть. Двое и открытый ларец…

– Нирел… – Имена, настоящие имена важны. Сокольник открыл свое имя Алону, но и она присутствовала при этом. А значит, хотел он того или нет, оно принадлежало и ей, даже если он и не подарил его напрямую. – Нирел. Нирел.

Трижды повторенный призыв исполнен Силы.

Тирта не смотрела и на него. Нужно ли произнести имя вслух, чтобы он услышал?

– Дай мне правую руку. – Теперь она говорила решительно, вкладывая в мысленные слова всю свою Силу.

Металлическая лапа – не человек. Ей нужно соприкосновение плоти, как это было на Ястребином Утесе с теми, от кого она произошла.

Услышал ли он? Ответит ли? Тирта сосредоточилась изо всех сил. Эти темные коридоры… да! Она выбрала открытый путь, хоть и не знала, куда он может привести, и в этом таилась опасность. Но какой опасности страшиться той, кто и так уже практически мертва? Опасность грозит и ему, но они все сейчас в опасности, и кто скажет, какая из них хуже?

Тирта продолжала смотреть на ларец. Однако она заметила движение справа от себя. Ее тело накрыла тень. Лапа, зажатый в ней меч – но к ее груди и к ларцу протянулась живая рука, загорелая, в дорожной пыли, синяках и ссадинах.

Ларец. Уже за пределами крепости те, кто пытался отнять его у нее, погибали. Да, забрать ларец против ее воли, вопреки ее попечению – нельзя. Но сейчас она сама это предложила и верила, что имеет на это право. Если она ошиблась, Нирел умрет страшной смертью. Но если он и боялся, рука его не дрожала.

Его ладонь накрыла ее стиснутые руки. Тирта не почувствовала ее тепла, то ли из-за собственной мертвенности, то ли из-за огня, разгорающегося в ларце.

– Подними! – повелительно прозвенел ее голос. – Повелитель Ястреба, помоги мне поднять ее!

Она увидела, как рука мужчины сжала ее руки. Он смахнул прочь исписанный свиток, и тот взлетел, словно подхваченный ветром. Но ее бессильная рука, которую он сжимал так крепко, пришла в движение. Да!

И в этот самый миг раздался такой оглушительный грохот, что они чудом не оглохли. И тут же оттуда, где лежала Тирта, хлынула волна Тьмы. И в этой Тьме что-то двигалось. Она слышала крики, видела вспышки пламени, исходящие, быть может, от лезвий секиры, от мечей и даже от хлещущих ударов веревки.

Нет, у них с Нирелом другая задача. Если он поддастся сейчас воинскому порыву и кинется в битву с неведомым врагом, пришедшим из той тюрьмы, они пропали! Нельзя этого допустить!

Синий свет меча в лапе сокольника так и парил над нею, сливаясь с сиянием ларца. А его рука по-прежнему касалась ее рук! Он медленно поднимал крышку, как она и просила. Но Тирта не видела, что там лежит, – ларец был расположен так, что крышка откидывалась в ее сторону.

Вот крышка встала вертикально, а идущий из ларца свет сделался ярким и ровным. Сокольник продолжал крепко держать ее руки.

И Тирта воскликнула вслух:

– Нинутра, час пробил! Договор Ястреба исполнен!

Из темноты возникло нечто и встало у ног ее лежащего навзничь тела – не та женщина с выразительным лицом и не ее жрица. Что-то другое. Но и не…

Действительно ли он выглядит как человек? Или лишь надевает эту внешность, как одежду, когда имеет дело с людьми? У него не было ни оружия, ни доспехов – лишь брюки из чего-то вроде змеиной кожи, облегающие нижние конечности и доходящие до талии. Кожа эта была черной, но края чешуек поблескивали алым от недавно пролитой крови. Смуглая кожа торса была гладкой, а лицо – устрашающе красивым. Голову венчал плотно облегающий головной убор из той же черно-алой чешуйчатой кожи, окруженный по краю широкой полосой алых самоцветов. Он медленно поднял руки, и Тирта увидела между растопыренными пальцами перепонки.

Он протянул к ней открытые ладони, словно ждал, что на них что-то положат. Ему не нужно было озвучивать свое требование: он желал получить то, что они с Нирелом открыли.

– Час пробил.

Его губы не шелохнулись, но слова прозвенели в тишине – ибо хотя черное облако все еще кружило вокруг них, сквозь него не проникали больше ни вспышки оружия, ни звуки боя.

– Я… Ястреб. – Тирту словно придавило неимоверной тяжестью так, что ей пришлось перевести дыхание между словами.

– Ты умрешь, – ответил он с тем же безразличием, какое она чувствовала в Нинутре. – Твоя смерть может быть быстрой и легкой. А может и наоборот.

– Я… Ястреб. Лорд и леди… они хранят…

– Лорд? – в его голосе проскользнула насмешка. – Я не вижу тут лорда – лишь не внушающего доверия нищего воина без хозяина.

– Я избираю его по праву…

На миг Ранэ замешкался с ответом. Тирта знала, что он смотрит на Нирела. И она знала, что он станет делать, что уже делает, – как если бы это было начертано в воздухе между ними. Он воззвал к извечным верованиям, ко всем предрассудкам соплеменников Нирела, напомнил об их отвращении к женщинам, хранящимся в сознании и памяти мужчины, что стоял рядом с нею, – так он силился положить конец их союзу. Она не могла участвовать в этой битве – Нирел должен был биться один. И возможно, уже проиграл.

Но он так и держал ее руки, и ровный свет зажатого в лапе меча освещал их.

Что Ранэ пробудил в Ниреле? Тирта не знала, а еще – как она обнаружила – не могла дотянуться до него, поддержать в этой схватке. Может ли клятва меча, столь чтимая его народом, помочь защититься против такого нападения?