Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

– …нет.

Равновесие подвело ее через два шага, и она упала ничком. И поползла на животе.

– Нет.

Блажка уперлась в землю руками, подобрала колени и двинулась вперед, будто зверь.

– Стой.

Пальцы ног нашли опору.

– Хватит!

Она полностью пришла в себя.

– СТОЙ!

Она говорила по-орочьи – на языке, которым владела, но редко пользовалась.

Но гнев Краха не стихал.

Блажка ухватила его за руку.

– Прошу.

Он, не обращая на нее внимания, продолжил тянуть. Блажка слышала, как плечо Шакала с щелчком вышло из сустава. Она попыталась ослабить хватку Краха, но тщетно.

– Я не знала!

Шакал бился в воздухе. Кожа его плеча натягивалась, начиная рваться. Под его дрыгающимися ногами валялся меч. Блажка схватила его и заглянула в свирепое лицо Краха.

– Не заставляй меня, – взмолилась она.

Он не собирался отступать.

Тогда, занеся ятаган над головой, Блажка с страдальческим криком обрушила его на плоть, которая, знала она, поддастся ему.

Рука Аттукхана с неистовым громом отнялась от тела.

– Вождь…

Слово достигло Блажкиного слуха сквозь рой огромных пчел.

– Вождь.

Сморщив лицо и уперевшись рукой, чтобы себе помочь, она сумела сесть.

– Вождь, слава чертям! – Баламут сидел перед ней на коленях, разинув рот. – Мы не знали, что делать. Дикари не подпускают нас к нему.

Блажка осмотрелась вокруг, от движения глаз в черепе расцвела боль. Ее переместили. Нет, ее отбросило. Ее, Краха и Шакала. Они взмыли в воздух и разлетелись кто куда. Но Шак теперь лежал возле нее, а перед ним на коленях сидел Овес. На лице трикрата застыла маска непонимания. Он не смотрел на нее – только на обрубок, в который она превратила руку Шакала, отняв ее чуть выше локтя. Рана была перевязана. Завернутый, покрытый пятнами сверток, лежавший неподалеку, мог быть лишь остальной частью руки.

– Он не мертв, – заверил ее Баламут.

Глаза говорили Блажке, что это ложь. Рука, что лежала у Шакала на груди, – что Баламут говорит правду. Шак дышал. Едва заметно, но он был жив.

И не только он.

По другую сторону от Блажки лежала Инкус, ее заросшая голова слабо шевелилась. Жрика тоже была здесь, хоть и без сознания. Хорек сидел рядом, с ошеломленным видом прижимая платок к рассеченной брови. За ним стоял Облезлый Змей – он присматривал за свинами Ублюдков, которые стояли стреноженные и спокойные.

Напротив Блажки Н’кисос сидел на коленях с Синицей, держа ее, несмотря на сломанную руку и явную боль. На’хак стоял поодаль. Старший эльф был весь в побоях и порезах. С топором в руке, он не сводил глаз с Краха, который находился в броске дротика от него.

Огромный ук’хуул стоял на коленях, обмякший, повесив голову, в центре мертвой стаи. В живых осталась лишь одна гиена, которая суетилась, поскуливая, между своих раздувших собратьев, из ее бока торчало сломанное древко дротика. Но животное было не единственным диким существом, бдевшим возле Краха. На свинах восседали Клыки наших отцов, которые образовывали грубый заслон вокруг него. Почти два десятка полукровок, украшенных костяными украшениями.

Кул’хуун стоял по центру и говорил с Колпаком.

– Они прибыли сразу после того, как ты… э-э… – Баламут прочистил горло. – Сразу после того, как тобой овладела та штука, которая вышла из эльфийской щелки и разрубила Шакала на две части.

Блажка положила руку на плечо молодого полукровки, чтобы с его помощью подняться с земли.

– Я не понимаю, вождь, – сказал он, вставая рядом с ней.

Блажка не ответила и посмотрела на Синицу. Эльфийка ответила сама.

Вытянутое лицо Синицы выдавало смесь новой вины, старой скорби и, несмотря на ее изможденный вид, великого облегчения. Такой взгляд Блажка много раз видела у Берил, особенно когда та смотрела на Овса с Шакалом, но изредка он бывал адресован и самой Блажке.

– Погоди минуту, – сказала Блажка Баламуту и отошла к Колпаку с Клыками.

– Я не могу позволить вам его убить, – объявил Кул’хуун, как только она приблизилась.

Блажка потерла глаза.

– Если бы мы могли это сделать, он был бы уже мертв.

Кул’хуун изучающе посмотрел на нее.

– Ты знаешь, что он такое, – заключил он.

– Знаю больше твоего. Только идем, расскажешь моим ребятам. Они могут… не поверить мне.

Настороженность в неумолимом взгляде Колпака дала понять, что об этом не стоило беспокоиться.

Кул’хуун спешился, оставив свое копыто, чтобы собраться с Ублюдками возле их раненых. Инкус уже сидела. Блажка дала Облезлому Змею знак бросить свинов и подойти. Только Шакал и Жрика не пришли в себя, и еще Овес был почти так же лишен чувств. Блажка надеялась, что, услышав правду, он придет в себя. Что же до остальных двоих…

– Я стал охотиться на ук’хуула с тех пор, как покинул Страву, – начал Кул’хуун, переходя с орочьего на гиспартский. – Много дней он оставался неуловим. Когда я нашел его, я был осторожен. Выслеживал его издали, наблюдал, когда получалось. Он передвигался странно. Шел устремленно то на юг, то на запад. Но через некоторое время всегда начинал волноваться и возвращался тем же путем, каким пришел. Всегда возвращался.

– Куда возвращался? – спросил Баламут.

– На наш удел, – ответил Облезлый Змей.

Кул’хуун кивнул.

– Он не хотел оставаться, но не мог и уйти. Как зверь в клетке, которого ничего не держит.

– Ничего такого, что ты бы увидел, – прошептала Синица, но ее слова, произнесенные по-эльфийски, мало кто услышал.

Кул’хуун лишь взглянул в ее сторону, прежде чем продолжить.

– Потом я понял: он знал обо мне, но ничего не предпринимал. Он меня не боялся. Он не обращал на меня внимания, как медведь не обращает внимания на лису. Орки считают себя сильнее нас, полукровок, но никогда не воздерживаются от убийства. Он не натравлял на меня своих псов. – Вождь Клыков посмотрел на Блажку. – Получилось, этот ук’хуул оставил в живых двоих. Я не понимал этого существа, поэтому вернулся на свой удел и приказал братьям захватить орка живьем. Мы выследили улюд и убили в нем всех, кроме одного. Того орка я допросил об ук’хууле, что правит зверями. Я никогда не видел, чтобы орк выказывал страх. До того дня. Он пытался скрыть свой страх злобой, но я видел, что он боялся. Мы вытащили из него весь рассказ, вместе с его внутренностями.

Пока Кул’хуун говорил, Блажка смотрела на своих братьев. Ее взгляд снова и снова возвращался к Овсу, но тот не подавал виду, что вообще слушает.

– Он рассказал о ребенке, которого по своей воле принесла в Дар’гест ведьма-полукровка, которая исчезла из загона для рабов вскоре после того, как ее туда посадили. Знали бы они, кого она им оставила, сказал орк, ребенка бросили бы умирать в пустыне. Но, не ведая, его отдали на попечение своим чародеям, потому что он был из их числа. Он был ук’хуулом. Те его растили, он выдерживал все испытания в обучении, научился извлекать магию из своих вен. Его сила не уступала силе всех его наставников. Они увидели в нем чемпиона, который поведет их в Дуульв М’хар, чтобы захватить наконец Уль-вундулас. Но, приближаясь к зрелости, он отверг ук’хуулов. И убил их.