Питер Ньюман - Злость [litres]

Девочка вздрагивает, застегивает воротник плаща, крепко обнимает себя руками. Диада отстает, обнажая малую часть лица – достаточную, чтобы иметь возможность просматривать пространство слева направо. Козленок прыгает рядом, бодро пересекая территорию.

Копыта касаются какого-то предмета, скрытого в земле.

Натягивается старый кабель, путаясь в ногах, и козленок с глухим ударом падает на землю. Это ловушка, поставленная охотниками Первого. По всей ее длине, на полмили, резко проходят мощные вибрации, звучит колокольчик, побуждая к действиям невидимые силы.

Козленок тоже издает звук, но не такой тихий. Ясно, что он совершенно не согласен со своим положением.

– Я говорила, нам следовало его продать.

– Быстро! – произносит Веспер, мчась к козленку.

– Оставь его! – шипит Диада из укрытия.

– Не говори так!

– Буду. Кто бы ни поставил эту ловушку, вряд ли он станет нас преследовать, если у него появится ужин.

Она ловит взгляд Веспер. Козленок, плача, отчаянно извивается в своих путах. Через мгновение Диада, оставив попытки спрятаться, оказывается у козленка и освобождает его.

Он подпрыгивает и радостно описывает круг.

Диада сердится, не подпадая под его очарование.

– Пора убираться отсюда.

Они убегают, немедленно затерявшись в полях.

Веспер захвачена полнотой раскинувшейся вокруг жизни. Какие-то неведомые создания, как фрукты, висят на ветках в ожидании ночи. Под землей мечутся странные существа, подобно червям прокладывающие себе путь в почве, из которой растут пышные бледные, словно вылинявшие, цветы с налитыми стеблями.

Диада хватает Веспер за руку и тянет ее за собой, все время вперед, по необходимости срезая путь.

Веспер часто оборачивается. Вокруг все шевелится, ползает, жужжит, но от охотников не видно ни следа.

– Разве нам не нужно запутать следы?

– Без шансов. Почва слишком мягкая. Лучший вариант – обогнать их.

– Ладно. Думаешь, нам удастся?

– Нет, если будем трепаться.

Они бегут, покуда не сбивается дыхание. Но в конце концов останавливаются, мысленно сопоставив неизбежную трату времени и потребность отдохнуть. На лбу и шее у Веспер сверкает пот, привлекая внимание. Некоторые насекомые не летают из-за своего огромного размера. Вместо этого они перепрыгивают с дерева на дерево, как нескладные бронированные мартышки с удлиненными мордами и сияющими глазами.

За спиной у девочки беспокойно гудит меч.

Реагируя на звук, она поднимает глаза и видит, что вокруг нее скопился целый рой оскверненных насекомых, по четыре на каждом стебле.

Козленок прячется за Веспер.

Повсюду раздается жужжание.

Никто не нападает.

Проходят напряженные секунды, Диада стоит с мечом на изготовку, Веспер – с пистолетом.

Рой следит за ними. Трясется десяток подгубных хоботков.

Диада делает шаг вперед, занося меч, и рой отпрядывает, сохраняя дистанцию. Она делает еще один шаг, проверочный. Рой снова отлетает. Она продвигается со всерастущей уверенностью, таща Веспер за собой. Выпуклые фасеточные глаза не отрываясь следят за девочкой и козленком.

Держа меч в вытянутой руке, она сохраняет расстояние между хищниками и пищей, увеличивая шаг.

Рой позволяет ей пройти, отступая рваной линией.

С натянутыми как струны нервами они продолжают двигаться, опустив, но не убрав оружие. Рой в предвкушении начинает гудеть.

Веспер смотрит на них широко раскрытыми глазами.

– Что они делают?

– Не знаю, – отвечает Диада, яростно смаргивая застилающий глаза пот. – Но лучше бы они не тянули.

Один смельчак отделяется от роя и подлетает ближе. Диада заносит меч, и он отпрыгивает.

Они продолжают идти, преследуемые роем. Каждый раз, когда они опускают голову или сбиваются с шага, рой на волосок приближается. Понимая это, Веспер и Диада вновь обостряют внимание, и рой отступает, однако с каждым разом жужжание нарастает.

Вперед и назад, вперед и назад, зловещий танец, разворачивающийся навстречу неизбежному концу.

Наконец Диада говорит – ее голос глух, но тверд:

– Они не отстанут, пока не получат добычу.

Бледная Веспер кивает.

– Я собираюсь отдать им твоего козла.

– Ни за что!

– Или он, или я. Разве что ты придумаешь что-нибудь получше.

Девочка, хмурясь, задумывается. Осматривается, ища подсказки. Через мгновение горько опускает голову.

– Что ж…

– Может, мы все-таки правильно сделали, что его спасли.

Диада заносит меч.

Козленок умильно смотрит на девочку, ничего не подозревая.

– Стой! Погоди.

– Почему?

– Я… Дай мне немного времени подумать.

– Это надо сделать сейчас. Убежать, пока они будут питаться.

Взгляд Веспер мечется между козленком и роем, пока она думает, отвернуться ей или нет. Девочка решает, что благороднее будет не отворачиваться. Передумывает. Снова передумывает. В горле стоит ком. Рой подлетает ближе.

– Хорошо. Давай.

Диада кивает, быстро заносит меч…

И внезапно рой разлетается, с жужжанием исчезая во тьме.

Наваливается тишина, внезапная и ошеломляющая. Но не абсолютная. Сзади доносятся приглушенные шаги. Кто-то оступается, раздается треск сломанного панциря.

Веспер с Диадой смотрят друг на друга и хором выдают:

– Бежим!

Забыв про усталость, они убегают. Веспер спотыкается, практически падает, но по инерции удерживается. Диада не сбивается с шага, придерживает бок рукой, а козленок следует за ними, радостно раскрыв рот.

За ними гонятся неизвестные охотники, в то время как обитатели желтого леса решают: бежать или спрятаться, наблюдать или присоединиться к погоне.

Точка соприкосновения пирамид достаточно мала, чтобы Массасси смогла охватить ее рукой и запереть искривление в кулаке. Из ее металлической открытой ладони льется поток сущности, изучающей и исследующей всё вокруг.

Граница между измерениями тонка, натянута до предела, до точки перелома. Но даже тончайшая пленка остается бесконечной, неисчерпаемой, недоступной ее пониманию. На ней нет трещин или разломов – пока нет, но она настолько хрупка, что Массасси чувствует происходящее по ту сторону, как будто касается скрытых за пластиком лиц.

Это так манит. Ей видятся намеки на чудеса, которые невозможно представить, на ужасы, на странности, которые угрожают свести с ума, на большее.

Она напрягает чувства, пытается понять, что там.

По ту сторону рыщут неоформившиеся тени – чужеродные, текучие, необъятные. Она уже почти их понимает, почти чувствует их вкус. Страх щекочет мысли, пронзает тело. Какая-то ее часть хочет остановиться, не желая знать большего.